Семиглазый Рудо, живущий в развалинах рая
Год от года стареет, теряет сноровку и хват,
Ну а судьбам, тем временем, нет ни конца ни края,
Книга жизни сделалась ветхая и большая,
Поседевший Рудо читать ее не успевает.
У Рудо совсем износилась его мастерская:
Просел потолок, потускнели обои, скрипит паркет,
Как говорят,
Мол, Рудо утратил всю чуткость былого взгляда,
И тратит огромные суммы накопленных райских бат,
Затем, чтоб вернуть способность увидеть и чтоб исправить,
Поступки, которые люди внизу творят.
Старец Рудо видит, как Эмили бьет посуду,
И как Полли-малышка за ней наблюдает из-за угла,
Приступы гнева у Эмили увеличили амплитуду,
Хоть доктор Миллер и утверждала, что помогла.
Эмили наблюдается у нее последние два-три года,
И явно не понимает, что впрямь больна.
Доктор Миллер не так точна,
Как несколько лет назад,
Ее сын возглавлял секретную операцию
В перехвате торгового центра.
Взрыв. Теракт.
Он теперь в инвалидной коляске,
Чуть слышно дышит и искалечен,
Рядом с его коляской всегда аптечка,
А в черепе с ладонь титановая пластина,
Но до нее там была дыра.
И врачи ни о каких прогнозах, конечно, не говорят,
Вот поэтому доктор Миллер его и лечит,
Ей хотелось бы отдыха и внучат,
Только голос, молящийся у нее внутри, уже замолчал,
И Рудо, кажется, в этот раз-таки подкачал.
Старый Роберт, который сидит на скамейке сейчас и плачет,
Рудо видится абсолютно потерянным стариком,
Его долг за дом, что остался ему от Рейчел,
Пятизначный пароль в получении гематом
От коллекторов,
А также прямая путевка, чтобы работать даром,
Спать под мостом,
Согревая уставшие руки старые у мусорной бочки с огнем.
Им же все равно, с кого денег стрясти,
И ничего не придумаешь с этим судом,
Роберт стар, одинок и не видит других перспектив,
Кроме продажи любимого дома
Или
После визита, возможно, и рокового,
Увидеть родную Рейчел уже в ином.
Рудо смотрит на Роберта, жмурит семь своих ясных глаз,
Он непременно мог поменять судьбу, и его бы спас.
Старый Рудо уверен, что для этого именно он и создан,
Только больше на эти подвиги не способен,
У него защемило в груди, он с трудом в нее набирает воздух.
Сходит лавина прям на машину Элли,
Она как раз,
Окруженная сотней других авто стоит в пробке почти что час,
На перекрестке переполненных автотрасс.
В пробке этой и школьный автобус с детьми,
И водитель автобуса Бен,
Которого чуть пораньше с работы настойчиво ждет Элен,
Она совершенно не смыслит в уборке и кулинарии,
Зато славится добрым сердцем,
И ждет свои отпускные,
Чтоб уехать в медовый месяц с любимым Беном,
За которым она готова на край вселенной.
И конечно, Элен не знает, что милый Бен
(Вместе с Элли, с детьми,
И со всеми, кто пойман был в этот плен,
В последнюю в своей жизни из всех трагедий)
Из-под снежной лавины на ужин к ней не приедет.
Раньше Рудо был молод, писал заметки и вел журнал,
Но сегодня совсем состарился и устал,
И чтобы сводить в таблицы итоги помощи и спасений,
У старого Рудо нет ни ловкости, ни терпенья.
Проведя в нижнем мире века и с людьми возясь,
Рудо понял, что целиком изменить ничего нельзя.
Старец смотрит всеми семью глазами то вниз, то вверх,
Потирает в кармане единственный райский бат,
Смотрит вниз – и хочется фейерверков,
Смотрит вверх – и чувствует чей-то взгляд.
© Оrlova, 2015
Отдельная благодарность одному из любимых авторов Ковбою Джеку.
Без него бы этого произведения не случилось.
