Говорят, что утро - это тот же вечер,
что отражён зеркальностью очей.
мы ждём его всю ночь...
вопрос : зачем?
ведь утро мудреннее, но не легче.
оно порою давит наши души
как тараканов тапочком судьбы.
я, наслаждаясь бермудовостью глубин
в глазах напротив, поглощаю ужин
подобно кракену,
а может Океану.
ведь люди - это море во плоти
и, приостывший чай свой проглотив,
я это море помещаю в ванну.
/море волнуется раз/
и сразу рябь мурашками по коже
бежит ознобом по извилистой тропе
моей спины.
стесненье уничтожив,
флакон шампуня взяв, я начал петь
лишь мне извечно ведомым манером
где крик души - это движенье губ,
что переходят в крик самозабвенно
и песни как года текут, текут
в какую-то трубу.
какую - я не знаю,
но возвратить их, честно, был бы рад.
ведь правду говорят, что жизнь - это игра,
а это значит я ещё играю...
/а море всё же волнуется раз/
/море волнуется два/
я вытираюсь. выхожу из ванной
точнее вылетаю, но не суть,
ведь это было именно спонтанно
я вовсе не хотел...
/что я несу?/
ведь наплевать вообще-то что хотелось
рутинному певцу из душевой.
да и вообще кому какое дело
до моих дел? Они же "ничего"!
ведь у меня сегодня всё нормально
и даже лучше (просто выходной).
на моё море опустилась пеликаном
рука жены
и я иду на дно
своей кровати в марианский желоб,
откуда в понедельник выплывать.
хотя вообще кому какое дело?...
я тапочки кидаю под диван
и замечаю, что всё-таки
/море волнуется два/
/море волнуется три/
а нет, оно вчера отволновалось
уже рассвет и мне пора вставать
со стоном я откинул покрывало
и, обнажив свой лицевой овал,
открыл глаза холодною водою
(ужасно холодно, ведь света снова нет)
пойду ещё на пять минут укроюсь
четыре
две минуты
всё, это конец.
за три минуты причесаться, слопать завтрак,
уже остывший как моё желанье жить .
одеть костюм и в новом ожиданьи лжи
которая должна прийти козырной картой
и оправдать, что опоздал в который раз.
/я выхожу из дома/
мы встретимся внизу, на перекрёстке улиц,
где мы впервые с ней переглянулись
на выезде из, прежде моего, двора.
вот я стою на сером тротуаре.
вот едешь ты с потоками минут
по автостраде...
прыгаю...
сбиваешь.
прости, начальник, больше не приду.
последние слова, что произнёс я всуе
окинув серый мир, вместившийся в асфальт
...
а в небе начинается гроза,
что электричеством планету разрисует.
/море уже не волнуется три/
душа застряла в облаках, не может выше
подняться к небу и уснуть у райских врат.
я слишком мало в детстве п/р/оиграл
и, словно Карлсон, живу теперь на крыше
/а рядом ангел мой, тщедушный и больной/
сидит вот так на крыше, свесив ноги
болтая может ими, может языком.
бумажный самолётик плавно, высоко
планирует /твой день/ над головами многих
всё также падая в глазах, сливаясь с фоном,
сереющим асфальтным кладбищем машин.
как быть ему? Пожалуйста скажи
как воспарить над миром невесомо
и сесть на крыше также как и мы,
смотря на город сквозь иллюминатор
и улыбаться всему миру нагловато,
смотря как всё становится иным,
а ты остался человеком, как и раньше
бумажный лайнер запуская по воде
на строках волн ты пишешь новый день
похожий на рисунки в разукрашках
там тоже слишком часто не хватает красок
и белым остаётся только лист
возьми фломастер в руку. Прикоснись
к бумаге белой приоткрытым глазом
и разрисуй дороги, здания, машины
людей и звёзды, отраженья в луже
всех тех, кому ещё не зная ты так нужен
и тех, кому пока что не нужны мы.
добавь немного света из окна напротив
придумай небо, до которого лететь
ты поручил ещё вчера своей мечте
и превратив в бумажный самолётик
дал в руку мне и с крыши свесив ноги
болтая может ими может языком
его пускаем плавно, высоко
планировать твой день над головами многих.
/РАЗРЯД
/РАЗРЯД
он дышит. Дышит. ДЫШИТ!
Пульс восстановлен, дай адреналин/
моя душа слетела с нашей крыши
я возвращаюсь в тело.
подожди-
тебе последний дам совет, раз этот бой
где враг твой - серость, продолжаться будет.
запомни, что вокруг не линии, а люди
и что на свете существует лишь любовь...
и с этим словом ангел испарился...
