Пропитана насквозь,
До кончиков волос отварами трав,
Полки ломятся от зелий и отрав,
Сама вся в боли и тоске
Пляшет на пепелище, снова чье-то сердце украв,
Ведьма.
Залила воском половицы,
Обожгла кожу, отливая свечи,
Томно вздохнула, опустив ресницы,
Где-то из-за болот донесся кречет,
Скучный вечер...
Пустые глазницы черепа уставились на печь,
А ей тошно, что и ни сесть, и ни прилечь,
В стойке стоит чей-то заржавевший меч.
Она тянет иглами исколотые пальцы к бокалу вина,
У соседей вчера вымер весь скот,
Она лишь странно улыбалась,
Но твердила, что это вовсе не ее вина.
Избегая разговоров о спасении душ,
Проткни ее кто и польется черная тушь,
Как деготь
Отнекиваясь: "да-да, отстань уж"
Заплела в волосы ленту,
Надела на шею волчий коготь.
Полночь, и снова без сна,
В компании мертвых душ.
Не сказать, что ей это нравится.
А вчера какой-то пьянчуга спросил
Где ее муж,
Да почему такая красавица,
Одна по сей день,
Теперь он не пьет, но заикается,
Глядя на собственную тень.
А на кой черт ей старый трухлявый пень?
Сама неплохо колет дрова,
Таскает в дом воду,
В общем, неплохо справляется,
Ни одного дня не сетуя на свою свободу.
Да и кто потянет?
Двадцать один грамм в ее груди
Пуще стопудовой гири.
Вся в знаках и отметинах.
Сотни лет пролетели в разных телах,
А она и не заметила.
Полмира спас Будда,
Оставшуюся часть разбомбил Аллах,
А она в боги никогда не метила,
Она их иногда видит во снах.
Ее не печалит, что ее когда-то не станет
С тонкими запястьями,
Но по сильнее многих мужей,
Ее больше никто не ранит уже.
Зато она погубит улыбкой милой.
Заставит мудрецов пороть чушь,
Наглецов к ногам падать,
Мертвецов встать с могилы,
Вечный бартер с темной силой,
Только на кой ей эта падаль?
На том и попадалась не раз,
Бывало, кидали на нее взгляды,
Несколько затертых и колких фраз,
А то и жгли, изгоняя,
Загоняя огнём в темень лесной чащи,
Кричали:
Бросай ее с башни,
Эту чертову банши.
Но она возвращалась домой,
Не бросать же этот уют.
Полдеревни выкосила чумой.
Ни много, ни мало,
А новые еще не скоро придут.
Выпила чаю, и слегка задремала.
И по утру все начиналось сначала.
Собирала на погосте по каплям мертвую воду,
Пила из волчьих следов,
Втирала в кожу соль и соду,
Иногда от скуки прыгала с утеса в ров,
Но никого просто так не проклинала.
Вот подобрала подол платья,
Подбросила в огонь дров,
И смахнула пыль с черепушки того,
По чьей вине она такой когда-то стала.
