Потомок желтых чужеземцев
И Рюриковичей родня,
Он старые повадки земцев
Сберег до нынешнего дня.
Хром, как Тимур, стучит, как дятел,
Своим мужицким костылем.
Сам не заметил, как растратил
Наследство перед Октябрем.
Он ищет счастья в шуме сучьев,
В тепле парного молока.
Ему рукою машет Тютчев,
Кивает Дант издалека.
Он говорит: «Приди Мессия,
Скажи он мне: — Ты лучше всех! —
Я прогоню его: живые,
Мы все равны, а святость — грех».
Он мне звонит, когда в журнале
Читает новый перевод:
«Дружочек, сократить нельзя ли?
Не терпит истина длиннот!»
«Петр Павлович, приятным словом
Порадуйте меня!» — «А что,
Готов порадовать: я в новом, —
Вчера купили мне пальто.
Тепло, легко, — ну, легче пуха. —
Ты важен в нем, — сказал мне внук...»
И, в трубку засмеявшись глухо,
Беседу обрывает вдруг.
1961
