Ничего не пишется, не поется -
голос охрип и рука дрожит.
Тяжелее дышится, легче пьется.
Вереница дней за окном бежит.
Ничего не осталось, как, хмуря бровь,
закрывать поплотнее двери.
Если ты убиваешь веру в любовь,
то во что остается верить?
Ничего не пишется, не поется -
голос охрип и рука дрожит.
Тяжелее дышится, легче пьется.
Вереница дней за окном бежит.
Ничего не осталось, как, хмуря бровь,
закрывать поплотнее двери.
Если ты убиваешь веру в любовь,
то во что остается верить?