Я расскажу вам про Федю Рыбкина, о том, как он насмешил весь класс.
У него была привычка смешить ребят.
И ему было всё равно: перемена сейчас или урок.
Так вот.
Началось это с того, что Федя подрался с Гришей Копейкиным из-за флакончика туши.
Только если сказать по правде, то никакой драки тут не было.
Никто никого не бил.
Они просто вырывали друг у друга из рук флакончик, а тушь из него выплеснулась, и одна капля попала Феде на лоб.
От этого на лбу у него получилась чёрная клякса величиной с пятак.
Сначала Федя рассердился, а потом он увидел, что ребята смеются, глядя на его кляксу, и решил, что это даже лучше.
И не стал смывать кляксу.
Скоро зазвонил звонок, пришла Зинаида Ивановна, и начался урок.
Все ребята оглядывались на Федю и потихоньку смеялись над его кляксой.
Феде очень нравилось, что он одним своим видом может смешить ребят.
Он нарочно сунул палец в флакончик и измазал нос тушью.
Тут уж никто без смеха не мог на него смотреть.
В классе стало шумно.
Зинаида Ивановна сначала никак не могла понять, в чём дело, но скоро заметила Федину кляксу и даже остановилась от удивления.
– Это чем ты лицо испачкал, тушью?– спросила она.
– Ага,– кивнул головой Федя.
– А какой тушью?
Этой?
Зинаида Ивановна показала на флакончик, который стоял на парте.
– Этой,– подтвердил Федя, и рот его разъехался чуть ли не до ушей.
Зинаида Ивановна надела на нос очки и с серьёзным видом осмотрела чёрные пятна на лице Феди, после чего сокрушённо покачала головой.
– Напрасно ты это сделал, напрасно!– сказала она.
– А что?– забеспокоился Федя.
– Да, видишь ли, тушь эта химическая, ядовитая.
Она разъедает кожу.
От этого кожа сперва начинает чесаться, потом на ней выскакивают волдыри, а потом уже по всему лицу идут лишаи и язвочки.
Федя перепугался.
Лицо у него вытянулось, рот сам собою открылся.
– Я больше не буду мазаться тушью,– пролепетал он.
– Да уж думаю, что больше не будешь!– усмехнулась Зинаида Ивановна и продолжала урок.
Федя поскорей принялся стирать пятна туши носовым платком, потом повернул своё испуганное лицо к Грише Копейкину и спросил:
– Есть?
– Есть,– шёпотом сказал Гриша.
Федя снова принялся тереть лицо, тер и платком и промокашкой, но чёрные пятна глубоко въелись в кожу и не стирались.
Гриша протянул Феде ластик и сказал:
– На вот.
У меня есть замечательная резинка.
Потри, попробуй.
Если она тебе не поможет, то пиши пропало.
Федя принялся тереть лицо Гришиной резинкой, но и это не помогло.
Тогда он решил сбегать умыться и поднял руку.
Но Зинаида Ивановна, будто нарочно, не замечала его.
Он - то вставал, то садился, то приподнимался на цыпочки, стараясь вытянуть руку как можно выше.
Наконец Зинаида Ивановна спросила, что ему нужно.
– Разрешите мне пойти умыться,– попросил жалобным голосом Федя.
– А что, уже чешется лицо?
– Нет,– замялся Федя.– Кажется, ещё не чешется.
– Ну, тогда посиди.
На переменке успеешь умыться.
Федя сел на место и снова принялся тереть лицо промокашкой.
– Чешется?– озабоченно спрашивал Гриша.
– Нет, кажется, не чешется… Нет, кажется, чешется.
Не разберу, чешется или не чешется.
Кажется, уже чешется!
Ну-ка, посмотри, нет ещё волдырей?
– Волдырей ещё нет, а вокруг уже всё покраснело,– шёпотом сказал Гриша.
– Покраснело?– испугался Федя.– Отчего же покраснело?
Может быть, уже волдыри начинаются или язвочки?
Федя снова стал поднимать руку и просить Зинаиду Ивановну отпустить его умыться.
– Чешется!– хныкал он.
Теперь ему было не до смеха.
А Зинаида Ивановна говорила:
– Ничего.
Пусть почешется.
Зато в другой раз не станешь мазать лицо чем попало.
Федя сидел как на иголках и всё время хватался за лицо руками.
Ему стало казаться, что лицо на самом деле стало чесаться, а на месте пятен уже начинают вздуваться шишки.
– Ты лучше не три,– посоветовал ему Гриша.
Наконец прозвонил звонок.
Федя первым выскочил из класса и во всю прыть побежал к умывальнику.
Там он всю перемену тёр лицо мылом, а весь класс над ним потешался.
Наконец он начисто оттёр пятна туши и целую неделю после этого ходил серьёзным.
Всё ждал, что на лице волдыри вскочат.
Но волдыри так и не вскочили, а за эту неделю Федя даже разучился на уроках смеяться.
Теперь смеётся только на переменках, да и то не всегда.
