Вот Лазаревский мыс. Внизу причал.
Здесь русский флот швартуется веками.
А памятника нет. Где он стоял,
нет даже постамента. Брошен камень
с табличкой: мол, однажды возродим…
Когда и кто? У камня нет ответов.
Закрой глаза. Забудь про боль в груди.
Представь себе, что он опять в пути,
что Лазарев, и цел, и невредим,
ушёл в очередную кругосветку,
что Ла Валетта салютует снова
ему за Наваринский бой, и в знак
заслуг его Георгиевский стяг
над флагманом эскадры, над «Азовом»
взвивается заменой кормового,
что Михаил Петрович видит льды,
их нанося на карту Антарктиды,
что Лазарева помнят молодым
Индийский, Атлантический и Тихий
не раз пересечённый океан,
порты и острова далёких стран:
Австралии, Бразилии, Перу,
и флаг отчизны реет на ветру.
Забыты битвы, кровь, труды, победы?
Когда дальневосточный червь коредо,
от берегов японских занесён,
грыз доски корабельных корпусов,
кто строил акведук с водою пресной,
за двадцать с лишним вёрст текущей в док?
Кто возродить библиотеку смог?
Кто утверждал в державных интересах
строительство казарм на Корабельной,
страницы лоций водного бассейна?
Сам Севастополь — памятник ему.
Наследники, которых воспитал он,
погибшие в боях по одному,
лежат в соборе — вместе с адмиралом.
Наследием царизма объявив,
им памятники здесь снесли когда-то.
Но как при Лазареве, дремлют львы
на Графской у подножья колоннады.
Две обороны. Смена курсов, вех.
Опять гордятся офицерским балом.
И флотоводцев возвратили всех,
а Лазарева — нет, как не бывало.
Ведь нынче не разруха, не нужда.
Громадное планируют и строят.
Так сколько же нам ждать ещё? Когда
домой вернётся Михаил Петрович?
Когда на прежний пост он встанет сам,
чтоб не было от дуновенья бриза
так солоно, так горячо глазам
у камня обезглавленного мыса?
