О черте

Среди поэтов — я политик,

Среди политиков — поэт.

Пусть ужасается эстет

И пусть меня подобный критик

Б прах разнесет, мне горя нет.

Я, братцы, знаю то, что знаю.

Эстету древний мил Парнас,

А для меня (верней, для нас)

Милее путь к горе Синаю:

Парнас есть миф, Синай — закон,

И непреложный и суровый.

И на парнасский пустозвон

Есть у меня в ответ — готовый

Свой поэтический канон.

Сам государственник Платон,

Мудрец, безжалостный к поэтам

(За то, что все поэты врут),

Со мной бы не был очень крут.

Там, где закон: «Вся власть — Советам»,

Там не без пользы мой свисток,

Там я — сверчок неугомонный,

Усевшийся на свой законный

Неосуждаемый шесток.

Пусть я лишь грубый слух пленяю

Простых рабочих, мужиков,

Я это в честь себе вменяю,

Иных не надо мне венков.

Вот я поэт какого сорта,

И коль деревня видит черта

И склонна верить чудесам,

То черта вижу я и сам.

С детьми язык мой тоже детский,

И я, на черта сев верхом,

Хлещу его своим стихом.

Но: этот черт уже советский;

На нем клеймо не адских сфер,

А знак «Эс-Де» или «Эс-Эр»,

И в этом нет большого дива.

Про черта речь моя правдива.

Где суеверная толпа

Покорна голосу попа,

Там черт пойдет в попы, в монахи,

И я слыхал такие страхи,

Как некий черт везде сновал,

Вооружась крестом нагрудным,

И, промышляя делом блудным,

В лесу обитель основал,

Вошел в великую известность

И, соблазнивши всю окрестность,

Потом (для виду) опочил

И чин святого получил;

С мощами дьявольскими рака,

По слухам, и до наших дней,

Для душ, не вышедших из мрака,

Святыней служит, и пред ней,

Под звон призывно колокольный,

Народ толпится богомольный.