Алексей Мандельштам

Шершень
Взбешен.
Сердце разрывает стук,
Новый нарезает круг.

Заблудился я в небе — что делать?
Тот, кому оно близко, — ответь!
Легче было вам, Дантовых девять
Атлетических дисков, звенеть,

Ты дарила свет, но не звезды,
Тот оазис снов не для тебя.
В памяти стираются следы,
Тихо по душе твоей скорбя.

Мир должно в черном теле брать,
Ему жестокий нужен брат —
От семиюродных уродов
Он не получит ясных всходов.

Плывут, плывут неспешно перед нами люди,
Как будто облака на ясном или хмуром небе.
Одних встречаешь взглядом, думаешь о чуде,
Других ты пропускаешь в молчаливом грустном меме.

Я к Вам пишу – чего же боле?
Со страху или по неволе.
Запущенный я просто псих,
Раз продолжаю глупо стих.

“Простись со мною, мать моя,
Я умираю, гибну я!
Больную скорбь в груди храня,
Ты не оплакивай меня.

Все люди, не спросив меня, построили границы:
Со мною на каких условиях готовы жить.
Я не хочу вот так и не могу - я просто птица,
А не собака, чтоб хвостом вилять и Вам служить.

Кто время целовал в измученное темя, —
С сыновьей нежностью потом
Он будет вспоминать, как спать ложилось время
В сугроб пшеничный за окном.

Как киноплёнку, память крутит нашу жизнь,
И проступает больно кровь на старых ранах,
Не лги себе, не бойся тьмы, с ней подружись,
Откуда-то возьмётся снова свет упрямо.

Пейзаж, картина, снова у камина
Здесь кто-то дожигает свою жизнь.
Два юных старика, одна рутина
Без взрывов, качек, встрясок, катаклизм.

Куда мне деться в этом январе?
Открытый город сумасбродно цепок…
От замкнутых я, что ли, пьян дверей? —
И хочется мычать от всех замков и скрепок.