Глядели устало рамочки окон,
под ними висела челюсть балкона.
Дом этот седой, немытый,
развеян неясной дымкой.
Они плевались в его подъездах,
они пили на лестничных клетках.
Он не страдал, он не скулил,
он никогда не жил.
Безысходно висели сгоревшие лампочки,
и какие-то липкие дамочки
сновали туда-сюда
с этажа на этаж.
И жильцы расходились, укутавшись,
только тусклые стены шушукались,
что если и есть что-то древнее,
то это дома панельные.
