Он шёл в такт в мою комнату, в такт улицы и часов.
Придя, нагнал кучу лампочек с рыжим свечением и провод
Светодиода: полрайона не спит из-за бушующих светлячков.
Не дремлю и я, ведь теперь будто глаз на сцену с занавесом проколот.
Полумрак охватил и стены, и мебель, и ноги, и простынь,
Оставив ярким пучком телефон. По ночам тот словно прибежище,
Потому что кончается связь, если выключить. Кости
Сгибаются, кожа мурашится. Искры внутри, вне же - убожище.
Я в кой-то мере понимаю Осипа с его парусами тугими*,
Потому что обычно мне сложно расстаться с "вчера".
Поэтому перед порталом в "завтра" я перемалываю густыми
Думами день, словно тот снизошёл с поэтического пера.
Конечно, отключаясь от мира онлайн, я становлюсь собой,
Наверное, в полной мере, но реальность, к сожалению, - зеро,
Что касается расписания: никто не скажет, что будет с луной
Или с другими через миг - а в острове света** чек-лист наперёд.
Впрочем, обыкновенно полумрак мягкий: в нём стремишься закутаться,
Потому что душу не греет ни плед, ни событийная пелена,
Но он страшнее ночи: у той поглощения бархат, а в полумраке запутаться -
Дело мига, а ведь часть тебя видно на обозрение как деталь гобелена.
Полумрак, кстати, вор покоя.
Я не смогу полюбить его
и принять поцелуя раскованности,
пока самым мучительным
не станет простое
человеческое
сквозь крики
фонарей и такта часов
уснуть.
Закрыть глаза
и сразу
уснуть.
* - реминисценция к стихотворению Мандельштама "Бессонница. Гомер. Тугие паруса..."
** - в телефоне
