Осип Мандельштам

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца

В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа,
Нам пели Шуберта — родная колыбель
Шумела мельница, и в песнях урагана
Смеялся музыки голубоглазый хмель

Бессонница
Гомер
Тугие паруса
Я список кораблей прочел до середины:

Сегодня ночью, не солгу,
По пояс в тающем снегу
Я шел с чужого полустанка
Гляжу - изба: вошел в сенцы,

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный —
Невидимый, завороженный лес,
Где носится какой-то шорох смутный,
Как дивный шелест шелковых завес

Жизнь упала, как зарница,
Как в стакан воды - ресница
Изолгавшись на корню,
Никого я не виню

Твое чудесное произношенье —
Горячий посвист хищных птиц;
Скажу ль: живое впечатленье
Каких-то шелковых зарниц

Вот дароносица, как солнце золотое,
Повисла в воздухе — великолепный миг
Здесь должен прозвучать лишь греческий язык:
Взят в руки целый мир, как яблоко простое

За Паганини длиннопалым
Бегут цыганскою гурьбой -
Кто с чохом чех, кто с польским балом,
А кто с венгерской немчурой

Я скажу это начерно, шопотом
Потому что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра

Довольно кукситься
Бумаги в стол засунем
Я нынче славным бесом обуян,
Как будто в корень голову шампунем

Я не искал в цветущие мгновенья
Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,
Но в декабре торжественного бденья
Воспоминанья мучат нас

Я к губам подношу эту зелень -
Эту клейкую клятву листов,
Эту клятвопреступную землю:
Мать подснежников, кленов, дубков

Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Ненарушаемая связь

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма,
За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда
Как вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима,
Чтобы в ней к рождеству отразилась семью плавниками звезда

Колют ресницы, в груди прикипела слеза
Чую без страху, что будет и будет гроза
Кто-то чудной меня что-то торопит забыть
Душно,- и все-таки до смерти хочется жить