Ольга Гуляева

На крышах пастила, суфле, зефир.
Мы греемся в хрущёвском тёплом пузе.
Идёт снаружи, медленный, как финн,
Бабинаташин сладкий котик Кузя,

Мальчик играет в кубики, ест креветок,
Смотрит футбол, хоккей, шевелит усами;
Мальчику от рожденья даётся своя планета,
Которую время от времени он спасает.

Постирав простыню, полощет её в реке,
Опускает ткань в ледяную прорубь.
У монастыря трёхсотлетний кедр,
Он аскет,

Приходит весь такой и говорит, выписывая в небе пируэты: "я, - говорит, - с десяток знаю рифм. Считайте, - говорит, - меня поэтом. Невероятен я. прекрасен я - меня читают люди даже в Бийске! Меня хвалили все мои друзья, и даже сам Степан Кент...

Это деревня. В деревне живёт народ,
Знает народ, к примеру, язык иврит.
Это Адам. Это его ребро.
Это господь. Скучно ему. Творит.