Евгений Агранович

Майор приказал кормить людей,
И — чтобы внешний вид
А мой котелок решета худей
Пулями весь пробит

Хрупкая мишень, добыча случая –
В непроглядном взрывчатом аду
Рядовой надеялся на лучшее
И ещё пожить имел в виду

Еврей-священник — видели такое
Нет, не раввин, а православный поп,
Алабинский викарий, под Москвою,
Одна из видных на селе особ

Был урожайный год
на тополиный пух –
Сугробы у ворот
и тучи белых мух

Тащу корявые корни
Упорны они, непокорны
Они угнетают руки
Подобно ржавым оковам

Просто крылья устали,
А в долине война…
Ты отстанешь от стаи,
Улетай же одна

Высоко над крышами, на морозе голом
Мельница-метелица жернова крутит,
Засыпает улицы ледяным помолом
Засыпает милая на моей груди

Любовь пытаясь удержать
Как шпагу держим мы её:
Один — к себе за рукоять,
Другой — к себе за остриё

Первые три строфы — по стихам Р
Киплинга
в переводе Я
Ишкевича-Яцаны,

У меня знакомых в море много —
Прямо ими я не нахвалюсь, —
В том числе миноги, осьминоги
И — малюсенький моллюск

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил — потерял
Был я смел и удачлив, но счастья не знал

К неоткрытому полюсу мы не протопчем тропинки,
Не проложим тоннелей по океанскому дну,
Не подарим потомкам Шекспира, Родена и Глинки,
Не излечим проказы, не вылетим на Луну