Музей войны
Вот послушай меня, отцовская
сила, сивая борода
Золотая, синяя, Азовская,
завывала, ревела орда
Вот послушай меня, отцовская
сила, сивая борода
Золотая, синяя, Азовская,
завывала, ревела орда
Есть слово-образ, слово-образец,
и это слово чистое: «Отец»
Есть слово-храм, возвышенный венец,
и это слово вечное: «Отец»
И отец давал ему отцовского пинка:
«Двойки получаешь, неразумный ты детина
Твой отец в тринадцать лет уже был сын полка,
Ну, а ты пока ещё — всего пока сын сына
А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка
И озеро, где каждый островок
Ещё один старинный долг,
Мой рок, ещё один священный
Я не убийца, я не волк,
Я чести сторож неизменный
Сын
Если я не мертв, то потому
что, связок не щадя и перепонок,
во мне кричит всё детское: ребенок
Сияет ли солнце у входа,
стучится ли дождик в окно, —
когда человеку три года,
то это ему всё равно
Сегодня я слово хочу сказать
Всем тем, кому золотых семнадцать,
Кому окрыленных, веселых двадцать,
Кому удивительных двадцать пять
Быть может, все несчастье
От почты полевой:
Его считали мертвым,
А он пришел живой
Мне снился сон
И в этом трудном сне
Отец, босой, стоял передо мною
И плакал он
О чем ты успел передумать, отец расстрелянный мой,
когда я шагнул с гитарой, растерянный, но живой
Как будто шагнул я со сцены в полночный московский уют,
где старым арбатским ребятам бесплатно судьбу раздают
Лампа горит…
Занимается папа,
Толстую книжку
Достал он из шкапа,