Нелли
Константину Олимпову
В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли,
Где под пудрой молитвенник, а на ней Поль де-Кяк,
Где брюссельское кружево
Константину Олимпову
В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли,
Где под пудрой молитвенник, а на ней Поль де-Кяк,
Где брюссельское кружево
В златотканные дни сентября
Мнится папертью бора опушка
Сосны молятся, ладан куря,
Над твоей опустелой избушкой
Из Гейне
В облаках висит луна
Колоссальным померанцем
В сером море длинный путь
Дверь полуоткрыта,
Веют липы сладко
На столе забыты
Хлыстик и перчатка
Ты всё келейнее и строже,
Непостижимее на взгляд
О, кто же, милостивый боже,
В твоей печали виноват
О темное, утробное родство,
Зачем ползешь чудовищным последом
За светлым духом, чтоб разумным бредом
Вновь ожило все, что в пластах мертво
Весна отсияла
Как сладостно больно,
Душой отрезвяся, любовь схоронить
Ковыльное поле дремуче-раздольно,
Мурка, не ходи, там сыч
На подушке вышит,
Мурка серый, не мурлычь,
Дедушка услышит
Память о солнце в сердце слабеет,
Желтей трава,
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва
Темна ноченька, не спится,
Выйду к речке на лужок
Распоясала зарница
В пенных струях поясок
О царица поцелуев
Ложе брачное цветами
Украшай в восторге пьяном и не думай о грядущем
Шкуры львов и пестрых тигров пусть расстелятся пред нами
Я был прекрасен и крылат
В богоотеческом жилище,
И райских кринов аромат
Мне был усладою и пищей