Саша Черный

Бессмертье
Вам, двуногие кроты,
Не стоящие дня земного срока
Пожалуй, ящерицы, жабы и глисты

Яркий цвет лесной гвоздики
Пряный запах горьких трав
Пали солнечные блики,
Иглы сосен пронизав

(Для мужского голоса)
Мать уехала в Париж
И не надо
Спи, мой чиж

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин1, и Гейне, и Григ2

Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман,-
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас - осенний роман

1
Дом Шиллера1
Немцы надышали в крошечном покое
Плотные блондины смотрят сквозь очки

Трамваев острые трели
Шипение шин, завыванье гудков
По краю панели
Ширмы из старых мешков

Темно под арками Казанского собора
Привычной грязью скрыты небеса
На тротуаре в вялой вспышке спора
Хрипят ночных красавиц голоса

Дамы в шляпках «кэк-уоках»,
Холодок публичных глаз,
Лица в складках и отеках,
Трэны, перья, ленты, газ

1
Раз двое третьего рассматривали в лупы
И изрекли: "Он глуп"
Весь ужас здесь был

Высоко над Гейдельбергом,
В тихом горном пансионе
Я живу, как институтка,
Благородно и легко

Грубый грохот Северного моря
Грязным дымом стынут облака
Черный луг, крутой обрыв узоря,
Окаймил пустынный борт песка

(Ария для безголосых)
Голова моя - темный фонарь с перебитыми стеклами,
С четырех сторон открытый враждебным ветрам
По ночам я шатаюсь с распутными, пьяными Феклами,

Каждый прав и каждый виноват
Все полны обидным снисхожденьем
И, мешая истину с глумленьем,
До конца обидеться спешат

Пришла блондинка-девушка в военный лазарет,
Спросила у привратника: «Где здесь Петров, корнет
»
Взбежал солдат по лестнице, оправивши шинель:

Семья - ералаш, а знакомые - нытики,
Смешной карнавал мелюзги
От службы, от дружбы, от прелой политики
Безмерно устали мозги