Я не той масти
И не любить, и не бывать любимым…
Больное сердце никогда не помнит рук,
Которые в ужасный миг утешат и обнимут,
И только нежностью излечат твой недуг.
И не любить, и не бывать любимым…
Больное сердце никогда не помнит рук,
Которые в ужасный миг утешат и обнимут,
И только нежностью излечат твой недуг.
В который раз начинать сначала — время себя менять!
Чертов куб вращаю и ставлю другим ребром,
Когда на деле давно пора рубить топором.
И воплотить побег, и прекратить умирать…
Последний гвоздь в крышку гроба.
Сколько еще ты так сможешь жить?!
На тебя возлагали надежды, взирая строго.
А что по итогу? Не можешь себя полюбить.
Покинул сцену Мрачный Кукловод:
«Никому не молись и по мне не плачь».
Он — грубый полуреальный Бог,
Мой творец, моя жизнь, мой палач…
Я хотел быть любим и весел,
Но взрослея утратил волю:
Ни стихов, ни картин, ни красивых песен.
Только «список» и моратории.
На спине нет места для новых ран
И ни намёка на яркий пламень.
Во что превратился мой внутренний океан?!
Какой из тысяч «тот самый» камень?!
Не люби никого и обрящешь силу.
Твой путь посложнее прочих,
Твои чувства больны, некрасивы...
Твоя участь – тихое одиночество
Пусть ходите гордо задравши главы
По лезвиям власти и тропам лжи...
Но склонитесь под белым флагом
Пред тем кому нечем уж дорожить.
Всё убили во мне в ноябре.
Жаль, что ведьмы не умирают.
Любовь – первозданный грех,
А Я не сберёг свою тайну.
Теряешься в вымышленных мирах,
Спишь будто бы под заклятьем.
Сколько раз довелось сгорать
И от крови отстирывать платье?
Я спокоен лишь потому что пуст.
Мне не больно и слёз не роняю я.
Лишь где-то в душе замирает грусть –
За ошибки просит простить себя,
Осталось любви во мне на одного,
Вскоре она затеряется в сказках.
Злодеям счастливых финалов не суждено...
И я не заслуживал счастья,