Залез Муравей на березу.
Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает:
Отдохну немножко — и вниз".
У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, — все домой бегут.
Сядет солнце, — муравьи все ходы и выходы закроют — и спать.
А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает:
Ничего, поспею: вниз ведь скорей".
А листок был плохой: желтый, сухой.
Дунул ветер и сорвал его с ветки.
Несется листок через лес, через реку, через деревню.
Летит Муравьишка на листке, качается — чуть жив от страха.
Занес ветер листок на луг за деревней, да там и бросил.
Листок упал на камень,
Муравьишка себе ноги отшиб.
Лежит и думает:
Пропала моя головушка.
Не добраться мне теперь до дому.
Место кругом ровное.
Был бы здоров — сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят.
Обидно, хоть землю кусай".
Смотрит Муравей: рядом
Землемер лежит.
Червяк-червяком, только спереди — ножки и сзади — ножки.
Муравьишка говорит Землемеру:
— Землемер,
Землемер, снеси меня домой.
У меня ножки болят.
— А кусаться не будешь?
— Кусаться не буду.
— Ну, садись, подвезу.
Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру.
Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост — к голове.
Потом вдруг встал во весь рост, да так и лег на землю палкой.
Отмерил на земле, сколько в нем росту, и опять в дугу скрючился.
Так и пошел, так и пошел землю мерить.
Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
— Не могу больше! — кричит. — Стой!
А то укушу!
Остановился Землемер, вытянулся по земле.
Муравьишка слез, еле отдышался.
Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит.
А по лугу
Сенокосец шагает: ноги как ходули, между ног голова качается.
— Паук, а Паук, снеси меня домой!
У меня ножки болят.
— Ну что ж, садись, подвезу.
Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
Начал Паук свои ходули переставлять — одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали.
А идет Паук не быстро, брюхом по земле чиркает.
Надоела Муравьишке такая езда.
Чуть было не укусил он Паука.
Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.
Остановился Паук.
— Слезай, — говорит. — Вот Жужелица бежит, она резвей меня.
Слез Муравьишка.
— Жужелка,
Жужелка, снеси меня домой!
У меня ножки болят.
— Садись, прокачу.
Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать!
Ноги у нее ровные, как у коня.
Бежит шестиногий конь, бежит, не трясет, будто по воздуху летит.
Вмиг домчались до картофельного поля.
— А теперь слезай, — говорит Жужелица. — Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать.
Другого коня бери.
Пришлось слезть.
Картофельная ботва для Муравьишки — лес густой.
Тут и со здоровыми ногами — целый день бежать.
А солнце уж низко.
Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:
— А ну,
Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем.
Обернулся Муравьишка — стоит рядом
Блошачок, чуть от земли видно.
— Да ты маленький!
Тебе меня не поднять.
— А ты-то большой!
Лезь, говорю.
Кое-как уместился Муравей на спине у Блошака.
Только-только ножки поставил.
— Влез?
— Ну, влез.
— А влез, так держись.
Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, — а они у него, как пружинки складные, — да щелк! — распрямил их.
Глядь, уж он на грядке сидит.
Щелк! — на другой.
Щелк! — на третьей.
Так весь огород и отщелкал до самого забора.
Муравьишка спрашивает:
— А через забор можешь?
— Через забор не могу: высок очень.
Ты Кузнечика попроси: он может.
— Кузнечик,
Кузнечик, снеси меня домой!
У меня ножки болят.
— Садись на загривок.
Сел Муравьишка Кузнечику на загривок.
Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок.
Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
— Стоп! — сказал Кузнечик. — Приехали.
Муравьишка глядит вперед, а там река: год по ней плыви — не переплывешь.
А солнце еще ниже.
Кузнечик говорит:
— Через реку и мне не перескочить.
Очень уж широкая.
Стой-ка, я Водомерку кликну, будет тебе перевозчик.
Затрещал по-своему, глядь — бежит по воде лодочка на ножках.
Подбежала.
Нет, не лодочка, а
Клоп.
— Водомер,
Водомер, снеси меня домой!
У меня ножки болят.
— Ладно, садись, перевезу.
Сел Муравьишка.
Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху.
А солнце уж совсем низко.
— Миленький, шибче! — просит Муравьишка. — Меня домой не пустят.
— Можно и пошибче, — говорит Водомер.
Да как припустит.
Оттолкнется, оттолкнется ножками и катит-скользит по воде, как по льду.
Живо на том берегу очутился.
— А по земле не можешь? — спрашивает Муравьишка.
— По земле мне трудно, ноги не скользят.
Да и гляди-ка: впереди-то лес.
Ищи себе другого коня.
Посмотрел Муравьишка вперед и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба.
И солнце за ним уже скрылось.
Нет, не попасть Муравьишке домой!
— Гляди, — говорит Водомер, — вот тебе и конь ползет.
Видит Муравьишка: ползет мимо Майский Хрущ — тяжелый жук, неуклюжий жук.
Разве на таком коне далеко ускачешь?
Все-таки послушался Водомера.
— Хрущ,
Хрущ, снеси меня домой!
У меня ножки болят.
— А ты где живешь?
— В муравейнике за лесом.
— Далеконько...
Ну что с тобой делать?
Садись, довезу.
Полез Муравьишка по жесткому жучьему боку.
— Сел, что ли?
— Сел.
— А куда сел?
— На спину.
— Эх, глупый!
Полезай на голову.
Влез Муравьишка Жуку на голову.
И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жестких крыла приподнял.
Крылья у Жука точно два перевернутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.
Стал Жук пыхтеть, надуваться:
Уф, уф, уф!" Будто мотор заводит.
— Дяденька, — просит Муравьишка, — поскорей!
Миленький, поживей!
Не отвечает Жук, только пыхтит:
Уф, уф, уф!"
Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали.
Жжж!
Тук-тук-тук!.." - поднялся Хрущ на воздух.
Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса.
Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как помчал Хрущ — у Муравьишки даже дух захватило.
Жжж!
Тук-тук-тук!" — несется Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул под ним лес — и пропал.
А вот и береза знакомая, и муравейник под ней.
Над самой вершиной березы выключил Жук мотор и — шлеп! — сел на сук.
— Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как?
У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины.
Сверху жесткими корытцами прикрыл.
Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
— А уж как тебе вниз спуститься, — не знаю.
Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь.
Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой березой, его дом родной.
Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.
Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.
Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся!
Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовертка сидит, шелковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
— Гусеница,
Гусеница, спусти меня домой!
Последняя мне минуточка осталась, — не пустят меня домой ночевать.
— Отстань!
Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
— Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался Муравьишка, кинулся на нее да как куснет!
С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа — и полетела вниз.
А Муравьишка на ней висит — крепко вцепился.
Только недолго они падали: что-то их сверху — дерг!
И закачались они оба на шелковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка на Листовертке, как на качелях.
А ниточка все длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовертки из брюшка, тянется, не рвется.
Муравьишка с Листоверткой все ниже, ниже, ниже опускаются.
А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все закрыли — один, последний, вход остался.
Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой.
Тут и солнышко зашло.
