Туманное утро и ветер сырой,
Пустынны предместья и нивы.
Вороны бросают на нас взгляд пустой,
Наполнен российской невнятной тоской
Гуляю с собакой, голодный и злой,
Согнувшийся, толстый, плешивый.
Растут, умножаются наши долги.
(Долгам, несомненно, виднее)
Начальством становятся наши враги...
От воя собаки немеют виски,
Похоже она встала с пятой ноги,
Но ей и по жизни сложнее.
Ей ждать и терпеть, дабы лапу поднять
На улице, а не в квартире.
Мне ж шансов на утро удачливым встать
Господь кинул кости - из ста пятьдесят,
А ей кинул кости - из ста двадцать пять,
Ведь лапы не две, а четыре.
Семья да работа, как лагерный срок.
С рутиной проиграна драка.
От рож в телевизоре чувствуешь шок
И видится дно, но исчез потолок,
И давит на шею тугой поводок,
Как будто я чья-то собака.
Бежишь и бежишь свой начертаный путь,
Нет сил замереть оглянуться.
Приходишь с работы и примешь на грудь,
Приляжешь на час от сует отдохнуть,
И дети орут, и не в силах уснуть,
А после - не в силах проснуться.
Во сне наплывают вчерашние дни
Свободы и счастья без меры,
Где дерево жизни рубил я на пни,
Учился, надеялся, ждал и творил,
Когда ощущал бесконечность любви
И искренность дружбы и веры.
Старею я молча, скрывая испуг,
Как все друг от друга скрывают.
Любовник жены - самый лучший мой друг,
Заходит с бутылкой, как будто бы вдруг.
Смеемся, ведь тесен наш дружеский круг -
Все делают вид, что не знают.
И бывшая та, что давно уж - никто,
Звонит и рыдает ночами.
Зима, но оставил в прихожей пальто.
Забыл. И стучит в голове долотом,
Что жизнь с нами делает именно то,
С чего мы, по слухам, крепчаем.
