А я всё глядел да любовался,
Разделяя удел горных старцев.
Вначале был растением, поливался плаксой,
Чуть позже,
В отчаянии теней смешался с уличной массой,
Вылезая из кожи,
Ведь правильно не жить, а казаться.
Венчал себя безбожным странником из Канзаса,
Засланным на сожженную землю Богом или Воландом,
Во времена поколения чёрно иконных.
Где для большинства един допотопный слоган,
Живём лишь раз, а отдадим потом под гильотины головы.
Ведь иначе остаётся в горе размножаться и плакаться,
Скопив ящик злобы, разможать себя за зарплатные пластики,
Когда мир не пластмассовый, а пластиковый,
Смотрит плаксиво-ласково с забитых тобою витрин,
Закручивая в висок стальной винт.
Приходит осознание, но увы,
Огонь внутри погас, утерян злато кирпичный путь,
Скрытый демон в глубине пустых глаз, мешает груди вздохнуть,
Треснутая скорлупа когда -то от избытка чувств,
Сыреет под ногами, пытаясь вернуть всё внутрь.
Всю утварь, что ты пробовал утаить,
И под крики загонят в угол,
Жирным мазком, где твой маскот.
И всё чаще начинаешь, читать меж строк;
Чем больше происходит хорошего,
Тем чаще вспоминаешь плохое
Не выходи из комнаты ночью,
Пока снаружи её не закроют.
Пока
Ты
Нужен
Ты
Жизни
Достоин.
