Легенды и поэмы

Взлелеянный в тиши чертога золотого,

Царевич никогда не видел мук и слез,

Про зло не говорил никто ему ни слова,

И знал он лишь одно о силе черных гроз,

Что после них в саду свежее пурпур роз.

Он молвил раз: «Отец, мешает мне ограда

Смотреть, куда летят весною журавли,

Мне хочется узнать, что там, за дверью сада,

Мне что-то чудится волшебное вдали…

Пусти меня туда!..» И двери отворились,

И, светлый, радостный, едва блеснул восход,

Царевич выехал на север из ворот.

Из шелка веера и зонтики склонились,

Гремела музыка, и амброй дорогой

Кропили путь его, как свежею росой.

Но вдруг на улице, усеянной цветами,

В ликующей толпе он видит, как старик

С дрожащей головой, с потухшими очами

На ветхую клюку беспомощно поник.

И конюха спросил царевич изумленный:

«О что с ним?. Взор его мне душу леденит…

Как страшен бледный лик и череп обнаженный.

Беги ему помочь!..» Но конюх говорит:

«Помочь ему нельзя: то старость роковая,

С тех пор, как потерял он юность и красу,

Покинутый людьми, живет он, угасая,

Забыт и одинок, как старый пень в лесу.

Таков удел земной!..» – «О, если так, – довольно,

Не надо музыки и песен, и цветов.

Домой, скорей домой!.. Мне тягостно и больно

Смотреть на счастие бессмысленных глупцов.

Как могут жить они, любить и веселиться,

Когда спасенья нет от старости седой;

И стоит ли желать и верить, и стремиться,

Когда вся жизнь – лишь бред! Домой, скорей домой!..»

Семь дней прошло, и вновь, едва блеснул восход,

Царевич выехал на полдень из ворот.

Душистой влагою пропитанные ткани

Над пыльной улицей раскинули навес,

Светился золотом в дыму благоуханий

Хоругвий и знамен колеблющийся лес.

Но в праздничной толпе, что весело шумела,

Забытый, брошенный им встретился больной.

И пес ему в пыли на ранах лижет гной,

И в струпьях желтое, измученное тело

От холода дрожит, меж тем как знойный бред

Зрачки воспламенил, и юноша несмело

Спросил о нем раба, и раб ему в ответ:

«Недуг сразил его: мы немощны и хрупки,

Как стебли высохшей травы: недуг – везде,

В лобзаньях женщины и в пенящемся кубке,

В прозрачном воздухе, и пище, и воде!..»

И юноша в ответ: «О горе! жизнь умчится!

Как детская мечта, как тень от облаков,

И вот, где цель борьбы, усилий и трудов,

И вот, во что краса и юность превратится!..

О горе, горе нам!..» И бледный и немой

Вернулся в свой чертог царевич молодой.

Семь дней прошло, и вновь, едва блеснул восход,

Царевич выехал на запад из ворот.

Гирлянды жемчуга таинственно мерцали,

И дети лепестки раздавленных цветов

За колесницею с любовью подымали,

И девы, падая у ног коней, лобзали

На мягком пурпуре разостланных ковров

Глубокие следы серебряных подков.

Но вдруг пред ним – мертвец: без страха, без надежды,

Окутан саваном и холоден, и нем —

В недоумении сомкнувшиеся вежды

Он в небо обратил, чтобы спросить: зачем?

Рыдали вкруг него – отец, жена и братья,

И волосы рвала тоскующая мать,

Но слышать не хотел он ласки и проклятья,

На жаркие мольбы не мог он отвечать.

И юноша спросил в мучительной тревоге:

«Ужель не слышит он рыдающую мать,

Зачем уста его так холодны и строги?.»

Слуга ему в ответ: «Он мертв, он навсегда

Ушел от нас, ушел неведомо куда,

В какой-то чуждый мир, безвестный и далекий.

И яму выроют покойнику в земле,

Он будет там лежать в сырой, холодной мгле,

Без помыслов, без чувств, забытый, одинокий,

И черви труп съедят, и от того, кто жил,

Исполненный огня, любви, надежд и страха,

Останется лишь горсть покинутого праха.

Потом умрут и те, кто так его любил,

Кто ныне гроб его со скорбью провожают,

За листьями листы под вьюгой улетают —

И люди за людьми под бурею времен.

Вся жизнь – о гибнущих один лишь стон печальный,

Весь мир – лишь шествие великих похорон,

И солнце вечное – лишь факел погребальный!..»

И юноша молчал, и бледный, как мертвец,

Без ропота, без слез вернулся во дворец.

Как в нору зверь больной, настигнутый врагами,

Бежал он от людей и в темном уголке

К колонне мраморной припал в немой тоске

Пылающим лицом с закрытыми глазами,

Забыв себя и мир, забыв причину мук,

Лежал, не двигаясь – бесчувственный, безмолвный…

Ночные сумерки плывут, плывут, как волны,

И все темней, темней становится вокруг…

С тех пор промчались дни; однажды, в час вечерний

Царевич вышел в степь; без свиты и рабов,

Один среди камней и запыленных терний

Глядел он на зарю, глядел без прежних снов

На дальние гряды темневших облаков.

И вдруг он увидал: по меркнущей дороге

В смиренной простоте идет к нему старик:

В приветливых чертах – ни горя, ни тревоги,

И тихой благостью спокойно дышит лик.

Он не был мудрецом, учителем, пророком,

Простым поденщиком он по миру бродил,

Не в древних письменах, не в книгах находил,

А в сердце любящем, свободном и широком —

Все то, что о добре он людям говорил.

Одежда грубая, котомка за плечами

И деревянный ковш – вот все, чем он владел,

Но, дружный с волею, пустыней и цветами,

На пышные дворцы он с жалостью глядел.

С открытой головой, под звездной ширью неба

Ночует он в степи и не боится гроз,

Он пьет в лесных ключах, он сыт лишь коркой хлеба;

Не страшны для него ни солнце, ни мороз,

Ни муки, ни болезнь, ни злоба, ни гоненья.

Он жаждет одного: утешить, пожалеть,

Помочь – без дум, без слов и разделить мученья,

И одинокого любовью отогреть.

Он весь был жалостью и жгучим состраданьем

К животным, париям, злодеям и рабам,

Ко всем страдающим, покинутым созданьям,

Он их любил, как брат, за что – не зная сам.

Он понял их нужду, он плакал их слезами,

Учил простых людей и делал все, что мог,

Страдал и жил, как все, не жалуясь на рок,

И в будничной толпе работал с бедняками.

Как удивился он – веселый, простодушный —

Из уст царевича услышав детский бред,

Что верить нечему, что в жизни цели нет,

Что человек – лишь зверь порочный и бездушный.

Меж тем как пламенный мечтатель говорил,

Качал он головой с улыбкой добродушной

И с кроткой жалостью одно ему твердил,

Не внемля ничему: «О, если б ты любил!..»

И от него ушел царевич раздраженный,

Озлобленный, больной вернулся он в чертог,

На ложе бросился, но задремать не мог,

И кто-то в тишине холодной и бессонной

Упрямо на ухо твердил ему, твердил

Безумные слова: «О, если б ты любил!..»

Тогда он встал, взглянул на блещущие вазы,

На исполинский ряд порфировых столбов

С кариатидами изваянных слонов,

На груды жемчуга, и пурпур, и алмазы,

И стыд проснулся в нем, к лицу во тьме ночной

Вся кровь прихлынула горячею волной:

«Как в этой роскоши, не видев слез и муки,

Я жизнь дерзнул назвать ничтожной и пустой,

Чтоб, не трудясь, сложить изнеженные руки,

Владея разумом и силой молодой!..

Как будто мог понять я смысл и цель вселенной,

Больное, глупое, несчастное дитя,

Без веры, без любви решал я дерзновенно

Вопросы вечные о тайнах бытия.

А за стеной меж тем – все громче крик и стоны,

И холодно взирал я с высоты моей,

Как там во тьме, в крови теснятся миллионы

Голодных, гибнущих, истерзанных людей.

На ложе золотом, облитый ароматом,

Смотрел, как тысячи измученных рабов

Трудились для меня под тяжестью оков,

Упитанный вином, пресыщенный развратом,

Я гордо спрашивал: «Как могут жить они,

Влача позорные, бессмысленные дни?»

Но прочь отсюда, прочь!.. Душе пора на волю —

Туда, к трудящимся, смиренным и простым,

О, только б разделить их сумрачную долю,

И слиться, все забыв, с их горем вековым!

О, только б грудь стыдом бесплодно не горела,

Последним воином погибну я в борьбе,

Чтоб жизнь отдать любви, я выберу себе

Глухое, темное, неведомое дело.

Не думать о себе, не спрашивать: зачем?

На муки и на смерть пойти, не размышляя,

О, лишь тогда в любви, в простой любви ко всем

Я счастье обрету, от счастья убегая!»

1887

0
0
45
Give Award

Дмитрий Мережковский

Стихи Дмитрия Мережковского. (2 [14] августа 1865 — 9 декабря 1941). Русский писатель, поэт, литературный критик, переводчик, историк, религиозн…

Other author posts

Comments
You need to be signed in to write comments

Reading today

Легенда о Богатыре и Каменном лесе Шилинь
Ryfma
Ryfma is a social app for writers and readers. Publish books, stories, fanfics, poems and get paid for your work. The friendly and free way for fans to support your work for the price of a coffee
© 2024 Ryfma. All rights reserved 12+