Не напьёшься да не надышишься, сколько б ни было – всё в обрез. Тут написано, там услышано – так слова обретают вес. Оседают в груди трепещущей, шьют навылет, ласкают, бьют. Нити тонкие юной нежности устремляются к сентябрю.
Нити красные, руки белые, улыбается кукловод: как искусно игрушка сделана, как прекрасно она поёт! Пальцы ловкие зашевелятся, раз – и кукла танцует вновь, в небо тянется, птицей стелется ради горсточки тёплых слов.
Зачарована его именем и зависима от тепла. Повинуясь незримым линиям, в их сплетеньи она жила. Переменчиво натяжение – то ослабнет, то вдруг сильно. Стала мастера отражением, с ним взлетала и шла на дно.
Каждый вечер плясала-маялась, дивный сказочный талисман. Дар фортуны неиссякаемый, вечно полон его карман. Поговаривать стали разное, но до сплетен им дела нет: кукла счастье дарила мастеру, он любил же её в ответ.
Но однажды игра наскучила. На пороге осенних дней так творенье творца измучило, что не рад был он больше ей. В дальний угол закинул куколку. Две недели пустой причал. Необдуманною разлукою бог предательство обличал.
Чертыхался со страшной силою, проклиная судьбу и злясь. Мысли чёрные, импульсивные – уничтожить больную связь. Нити хрупкие, нож безжалостен. Словно под руку кто шепнул... От внезапной бессильной ярости он об стену её швырнул.
Догорают обрезки красного, кукла сломана, мастер пьян. Хоть и писаны судьбы разными, время в каждом найдёт изъян. Очень скоро народ зашепчется: видно, дьявол его сгубил. Но по правде – в припадке бешенства он сломал свой источник сил.
Не исправить да не наладится, что ни дай теперь – всё пустяк. То не мелкая неурядица, не залечится просто так. А на сердце навеки выточен отпечаток от мудрых слов:
не привязывай к пальцам ниточки, коль к любви ещё не готов.
