Усилен мой мыслительный напор,
но своим мыслям, словно злу, наперекор,
я наблюдаю сквозь субстанцию стекла,
что в дни былые золотом песка
в морях пустыни ручейком текла,
за тем, как темно-белая тоска
раскинулась на зелени леска,
цвет изумрудный в белоснежный превратив.
И вот, в округе все переменив :
снег колыхался с силой колоска,
тоска спадает, местность отпустив.
А солнце, мягкий свет на мир излив,
выходит из за облачных кулис,
и свет его сопровождает бис
деревьев, не растущих близ
всех темных мест... Забавнейший каприз.
У каждого небесного ребра -
кусочек облачного лёгкого. Пора
уже давно тем легким сделать вдох,
но небо ждет, учуявши подвох.
И легкие не движутся никак,
но может изменить любой пустяк
такую кучевую неподвижность.
Всем облакам присуща горнолыжнасть,
ведь каждый в небе сгусток белоснежный,
такой растрепанный, раскидистый, небрежный,
как будто приглашает в свой чертог
испробовать амброзии, глоток
нектара сделать и вкругу богов,
освобожденным от мирских оков
сидеть в прохладе вечности, смотреть
на точечки внизу и их терпеть:
их суетливость, спешку, ропот их,
мигренью поселившийся в твоих
извилинах.
А ветер снова лих :
он разогнал всех в облачном краю,
развеявши фантазию твою.
