Силюсь в тумане высмотреть твой Вавилон,
но попадаются только чужие маски.
Перед глазами — разбитый мой телефон,
где объясняем друг другу чужие сказки,
гнём из отрезков улыбки и точки-глазки
ставим на тёмном стекле отпечатком пальца.
Там, за толпой — лишь серые вижу краски,
и силуэты в дыме напоминают зайцев,
ещё не спасённых дедом на грубой лодке.
Силюсь заметить мыслей твоих громады,
вывести кистью на белом листе иллюзий,
гордо показывать каждой сварливой тётке,
каждым стихом намекая на крепкие узы,
и рассыпать счастливых слов водопады,
только вокруг лишь мелких домов изгибы,
русых волнистых волос ненавистный призвук.
Бьюсь я об лёд подобно безмолвной рыбе,
слушаю тёплую грусть вперемешку со злостью,
стёкла кривые скрываю в душевной призме,
делая вид, что верю не званному гостю.
Лишь тебе, далёко-близкий, бояться нечего,
Тьма моя для тебя всё тот же размытый фон.
Я в тумане всё силюсь высмотреть твой Вавилон,
Ведь картины с него, конечно, рисуются вечными.
Покажи мне рукой или пальцем, куда смотреть.
Я другому не выдам тайны твоей, я выстою.
Кораблю твоему мне стать бы надёжной пристанью
и ладони свои у тебя по карманам греть...
Выплывай из тумана пламенем на пути,
больше не бойся всех хрупких прибрежных скал.
Небо то, что твой Вавилон так давно искал,
только здесь кораблю твоему суждено найти.
