Когда я стал взрослым, мне твердили: про жену примерную и двух детей,
По пятам за мной улицы бороздили, крича прямо в ухо «что ты медлишь? Скорей!»
Я в ладони большие свои прятал уши, они отнимали их и продолжали орать.
Я от них улетал по небу и убегал по суше, а они лишь быстрей за мной начинали бежать.
Я сдался спустя три зимы - «Бог с ними», подумал, женюсь и оставят меня в покое.
И Бог занимался их делами мирскими, пока я из груди выжигал своё сердце больное.
«Та девчонка тебя погубила» - твердили, «забудь как звучит ее голос и блеск очей,
Забудь как она босиком по углям ходила, и как пляски ее будили в земле чертей.»
И я стал забывать, я нашёл жену. Она на улицах не танцует, не носит юбок цветастых,
Не поёт вечерами песен, не любуется на луну. Она родила мне детей - двух человеков глазастых.
Мы прожили с нею семь зим и семь долгих лет. Я зарос паутиной в серости пыльных комнат.
Безутешно ища на вопрос «зачем это все?» ответ, не было ни единого дня, когда я бы тебя не вспомнил.
Как ты на меня кричала, клялась всевышним, как вились кудри твои на моей постели,
Когда я вспоминал, как ты в скулы мне дышишь, сжимались пальцы мои в кулак, а костяшки хрустели.
И как ты сбежала в леса я запомнил тоже - как я не смел ослушаться и за тобой пуститься.
Знаешь, мне не было этих лесов ничего дороже, я приходил сюда словно в храм молиться,
Всякий раз задыхаясь болезненным хрипом. Я знал, что однажды на коже почувствую жаром
Тебя. И теперь, кровоточащий всхлипами, я стою пред тобой окольцованным, скучным и старым,
А ты так и осталась - молода и красива, в твоих глазах черти все так же костры разводят,
На белой шее чёрные кудри лежат горделиво, и от взгляда, как прежде, мне скулы сводит.
Ты не изменилась и не постарела, спесь и сладость бурлят у тебя под кожей.
Если я в твой пожар тогда прыгнуть посмел бы,
То и я
Молодым бы
Остался
Тоже.
