Обнимаю своего сахарного лебедя руками.
Плоскость за плоскостью грань оригами.
Я собрал его из многоточий,
Полигонов и рёбер.
Теперь он парит на нёбе,
И выше ему не хочется.
Капля по капле расходится круг.
Бумага прозрачна, колышется на ветру,
Вбирает в себя влагу, тяжелеет.
Лебедь льнёт к сердцу,
Там, говорят, теплее.
Он холоден, но не способен согреться.
В прошлой жизни я умирал атеистом,
Воспылал как бумага от искр.
Лебедь со мной обратился в пепел.
В каждой жизни моё воплощение нового лебедя лепит.
В каждой последующей он становится чище,
Но по-прежнему смерть свою ищет.
В настоящем он плавал в ванне,
В чуть тёплой воде.
Тогда я не обратил внимания.
Это было прекрасно, он был живым,
А я опять не разглядел.
Не верю в судьбу.
Не верю судьбе.
Настала новая жизнь. Я прогнил с головы,
И лебедь снова просит меня – убей.
Единственное счастье настоящего -
Не знать, как в следующий раз погублю лебедя.
После каждой его смерти достаю звезду с неба
И кладу её в ящик.
Звёзд становится меньше, но они ярче светят,
Играют отсветами на белоснежных гранях,
Обнажают дефекты бумаги и ранят.
Мой сахарный лебедь умирает на руках,
На тех самых руках, что однажды его создали.
Ещё не близок последний вздох, и пока
Он тает,
Я смотрю на него, но не плачу.
Ведь знаю, что он будет жить вечность.
Если умрёт, значит, и я умру вечером.
Сахар разметает ветер,
И мы снова встретимся.
Мы снова встретимся
И никак иначе.
