Натирал я лопатою руки до боли...

Натирал я лопатою руки до боли,

Ныли ссадины. Но все равно

На ладонях моих не твердеют мозоли,

На душе — затвердели давно.

Черный свет мой пошел безвозвратно на убыль,

Белым светом наполнится дом —

Ведь не стала душа толстокожей и грубой,

Просто сверху прикрылась щитом...

Мир един. И холмы на ухабистом поле,

Что туманится грустно вдали, —

Это, может быть, тоже тугие мозоли

На душе утомленной земли.

Здесь трава-мурава с каждым годом редеет,

Здесь машины ревут, мельтеша,

Но под коркой земли, что все больше твердеет,

Остается живою душа.