А судьба, говорят, выбирает всегда не тех. Кто б ушёл от неё – ни на суше и ни в воде никогда и никто еще не встречал таких. Я корабль, по бархатной плоти морей бродил, испещрял её рунами – с севера и на юг. А судьба посмеялась – и отдала меня огню. "Саламандрой скользить будешь – в пламени и золе", – неустанно твердила, а я
я поверил ей.
А когда вышел в море – пал в тёмное лоно волн, слушал рвавшийся в недрах тоскливый глубинный вой, море било по рёбрам дробью – свинец и сталь, и бросалось, как зверь, на обугленные борта – всё искало, шипя, в почерневшем остове шов. "Я пускало тебя по венам – а ты ушёл. И наполнил твои паруса – да не бриз, а дым, и не пеной, а пеплом покрылись твои следы. Словно призрак блуждал – по форштевень объят огнём – только сердце забыл в холодном нутре моём. Неужели не слышал, как йодом и тьмой кровит, день за днём разбиваясь о коралловых рёбер риф, как забытое имя твоё маяки кричат?
Каждый день выносило, мёртвое, на причал.
Тот навек будет мой, кто укутан в меня, как в шёлк, кто солёной водой как проклятием заражён. Только бездна твоя глубже крика моих богов, что за зов там звучит, у адовых берегов? Хода нет за их шлюзы сиянию моему. Что за горечь так гонит –
гонит в огонь и тьму?"
Вот твой рок – пепелище, угар, дымовая тишь. На обугленном брамселе вряд ли уже взлетишь. Чёрный нимб зажимает кольцами – по чуть-чуть.
Я ходить по воде и пламени не хочу.
У судьбы нрав жесток – выбирает всегда не тех. "Никого нет – смеётся, – на суше и нет в воде, кто решился однажды выбор бы мой оспорить".
Я корабль, смотри – по левому борту течь.
Небольшая цена чтоб навек не расстаться с морем.
