Близ некоего монастыря был колодец, - на всю округу славился он своей чистой, прозрачной водой.
И кто ни пройдет, обязательно с пути свернет, чтобы водицы из колодца испить да посидеть под старой тенистой ольхой, что с незапамятных времен росла на том месте.
А как выпьет в жару холодной воды, добрым словом помянет монахов за то, что колодец тут вырыли и много других благих дел сотворили.
Монахов в монастыре было немного, только сорок человек, вели они жизнь святую, соблазнов не ведали и богу всем сердцем служили.
Ужасно злились на них черти, а чертей в тех краях водилось тьма-тьмущая.
Каких только каверз они не строили монахам!
Да все понапрасну: монахи-то были почти что праведники.
На старой ольхе, у колодца, собирались по ночам черти.
Как только пробьет двенадцать, являлся их строгий начальник по имени Вельзевул, и черти давали ему отчет во всех своих плутнях.
Вот как-то ночью собрались черти и стали перед Вельзевулом ответ держать.
- Эй, ты!
Говори, что делал сегодня! - сердито спросил Вельзевул одного вертлявого чертенка.
- Поссорил двух братьев, - ответил чертенок. - Братья подрались, старший выколол глаз младшему и за то в тюрьму угодил.
А я уж судью подучу, чтобы парня повесили: останется после него шесть бездомных сирот.
- Ну что ж, молодец! - похвалил Вельзевул. - Пускай у тебя на вершок подрастут рога.
Эй, черти, подать ему стул, принести чубук – пусть покурит...
Достоин!..
А ты?
Ты что сделал? - спросил Вельзевул у второго.
- Я сына поссорил с отцом, и сын прикончил папашу, да и повесился: жалко родителя стало.
Улыбнулся Вельзевул.
- Ну что ж, молодец! - Эй, дайте-ка парню чубук...
Нет, нет - мало!..
Подать наргиле - пусть покурит.
Достоин!..
А ты? - спросил он третьего.
- Ты что-нибудь сделал сегодня?
- А я, господин, нынче митрополита завлек к потаскухам.
Его там изловили да прямо в тюрьму.
И чтобы спастись от позора, владыка принял турецкую веру.
Просиял Вельзевул.
- И ты молодец!
Ты - герой!
Подайте немедленно кресло!
И дайте чубук - пусть покурит!..
И - кофе!..
А ты?..
Ты что делал сегодня?
Четвертый замялся.
- Да я...
Я так... понемножку...
Пустяки...
Подстрекнул одного запивоху жену убить.
Без жены-то - быстрей промотается парень.
- Ну что ж, хорошо.
Но до стула еще не дорос, - отвечал Вельзевул.
Так он всех чертей опросил и каждому выдал награду - по заслугам.
А черти, известно, завистливы очень.
Всяк старался собратьев своих перещеголять, схватить магарыч покрупнее.
Так-то они и соперничали.
И вот один старый искушенный черт возмечтал такую великую пакость сотворить, чтоб сам Вельзевул удивился и в кресло его посадил.
Думал черт, думал и придумал наконец!
Решил пойти в монастырь и сделаться игуменом.
Узнал он, что старый игумен недавно скончался, а нового не назначили.
Ну вот, и решил он вконец осрамить монахов: пускай каждый из них оженится - вот грех-то будет!
Обернулся черт бородатым монахом, надел долгополую рясу, тихоней, смиренником представился, - кажется, и глаз-то поднять не смеет, мухи и той не обидит!
Ну, словом, святее и быть невозможно.
Увидели монахи его добродетели и говорят: нужно бы этого старца игуменом поставить.
Писание знает он лучше всех, устав монастырский блюдет строго, на каждой беседе монашеской умный совет подает.
Решили они – пустьбудет над ними владыкой.
А черту того и надо было!
Ну вот, забрал он понемножку все монастырские дела в свои руки, приказывать стал монахам, что кому делать, а как соберутся они в трапезную вкушать пищу - толкует им на свой лад слово божье: это, мол, вот так, а это - вот этак...
И наконец стал учить, что нужно монахам скорее жениться, - тогда дьявол не сможет их больше грехом вожделенья смущать.
И много томуиз Писания примеров привел.
А жены, сказал, пусть монашками станут.
Он, дескать, и сам бы женился для примера, да стар.
Вот так искушал их проклятый чертяка.
И что ж!
День ото дня разгоралась искра соблазна в сердцах монахов, что помоложе.
А за слепой молодежью и старшие потянулись.
Настал день, когда вся братия явилась к игумену, и все в один голос сказали:
- Желаем жениться.
Силен, видно, был этот черт, раз ухитрился сбить с панталыку таких монахов, благочестивых и кротких, чуть ли не святых.
Да еще как сбил!
Они и его самого молили жениться - пусть, мол, невесту себе выбирает постарше, а им помоложе подыщет.
Ну, черт поломался немножко для виду, да и согласился.
Стали совещаться - кому идти за невестами.
А дьявол-игумен берет на себя все заботы.
- О чада любимые!
Обойду сорок деревень и в каждой подыщу по красавице девушке - в жены вам.
А знаете вы, почему деревень будет сорок?
- Не знаем, отче! - отвечают монахи.
- Ну, я вам скажу.
Хочу, чтоб вы всюду родных завели и не были больше подобны бесплодному корявому дубу.
Такими речами он окончательно склонил монахов к женитьбе.
Как-то раз встал он спозаранку, собрался в дорогу и вышел из стен монастырских.
Монахи с великим почетом его проводили и принялись ждать: что, мол, дальше-то будет?
А черт из села в село, из деревни в деревню, и все улещает матерей да отцов: отдайте, мол, дочку в невесты монаху, она и сама непорочной монашенкой станет.
Вот так в сорока деревнях сорок девиц и набрал.
Родители - шасть в монастырь, спросить, правда ль можно монахам жениться.
Услышав, что можно, ушли восвояси, да еще и других убедили, что нет в том никакого греха.
Дивились миряне: да как же, мол, закон разрешает монаху жениться!
Но дьявол всем мозги затуманил, и стали люди говорить: это вовсе безгрешно!
А черт-настоятель воротился назад, собрал всех монахов и каждому сказал, на какой из девиц тот жениться обязан - имя невесты сказал и названье деревни.
Как узнали черноризцы, что игумен пригожих девиц им сосватал, остались очень довольны и в пояс ему трижды поклонились.
Немного спустя черт-игумен собрал всех монахов и велел им готовить деньги: пора уже делать невестам подарки, таков, мол, в деревнях обычай.
Ну, вынули деньги монахи, отдали.
Игумен отправился в город, купил там подарков - для каждой девицы особые, точь-в-точь такие, каких пожелали родные невесты.
Подарки взвалил на телегу, привез в монастырь.
Назначил он монаха постарше поехать по селам и всех девушек одарить: одной - шаль и серьги, другой - ожерелье и пряжки, а третьей - цветной поясок, сапожки всякие, шубу...
Ну, словом, все как было условлено.
Монах потихоньку запряг лошаденку, положил на телегу подарки и под вечер двинулся в путь - подарки развозить по селам да девушек предупредить, чтобы готовились к свадьбе, а свадьбу назначили через сорок дней.
Вот выехал в поле монах, осенил себя крестным знаменьем.
Как раз в эту пору увидел его один из чертей.
Не знал он ничего о затее черта-игумена, не ведал о его замысле.
Ну, вот и решил он, по злобе исконной против монахов, сбить с толку возницу, отвести от дороги.
Крутил да вертел его так, что несчастный и впрямь в трех соснах заблудился и увяз вместе с возом в болоте.
Тут черт мгновенно исчез, а старый монах диву дался - как же это случилось, ведь вон монастырь-то - близехонько!
Отпряг он коня, стал телегу тащить из болота...
Куда там!
Потянет, рванет, а телега все глубже уходит в трясину, - болото-то было бездонное!
Ой, беда!
Стал ждать, непоможет ли кто из прохожих.
Никто не идет!
Хотел возвратиться назад, в монастырь - да ведь стыдно!
Решил подождать: может, утром кто-нибудь вызволит.
А чтоб уберечься от диких зверей, монах решил пойти к колодцу, забраться на дерево и спрятаться там на ночь.
Прибрел он к колодцу, вскарабкался на старую ольху и притаился в листве.
Вот пробило полночь.
Слетелись к ольхе, как обычно, все окрестные черти, явился и сам Вельзевул.
Стал он расспрашивать - кто из чертей какнапакостил нынче.
Дошло наконец и до черта-игумена.
Тот все рассказал: как обвел он монахов вокруг пальца, как убедил их жениться, как нынче отправил монаха с подарками по деревням и велел сказать, чтобы невесты готовились к свадьбам, - ну, словом, поведал все, что он сделал.
Как только он кончил, великою славой прославил его Вельзевул, велел принести парадный стул и лучший чубук дал, с большим янтарем, из чужих краев привезенный.
- Ха-ха-ха!
Вот позор, коль оженятся сорок монахов! - сказал Вельзевул.
- Да ты, друг, молодчага!
Скажи только: что же ты делаешь в храме, когда
Отче наш" читают?
Ведь это для нас, для чертей, хуже смерти!
- О, я придумал неплохо! - ответил ему черт-игумен. - Как только настает время читать
Отче наш", я вон выхожу, будто нужду справить, а потом возвращаюсь.
Вот и вся недолга!
- Да ты молодец! - повторил Вельзевул. - Добейся своего, жени монахов, и я награжу тебя, милый, по-царски: громадные, ветвистые рога носить будешь.
Тут черт, одурачивший монаха-возницу, с перепугу забыл порядок – не стал дожидаться, пока его спросят, а тут же признался, как он нынче монаха, да еще и с возом, в болото завел.
- Ох, чтоб ты ослеп! - закричал черт-игумен. - Да ты понимаешь, болван, какую ты глупость содеял?
- Скорее бегите в болото! - крикнул чертям Вельзевул. - Повозку из трясины вытащить, лошадь хорошенько отмыть и пусть на лучшем лугу пасется.
А этому дурню немедленно всыпать!
Пятьсот батогов ему!
Живо!
А тут уж и ночь на исходе.
Вскоре петух закричал.
Сразу черти исчезли.
Монах немедля пошел в монастырь, да все и рассказал.
Лишь тут раскусилимонахи, в чем дело!
Ох, грешники!
Что мы хотели делать!
Срам-то, срам-токакой!
Господь бы нас наказал и обрек на мучения адские!"
Припрятала братия старика возницу, коня увели с глаз долой, стали ждать.
Вышел черт-игумен служить заутреню, все идет как по маслу, и вот пора уж читать
Отче наш".
Игумен - к выходу, а монахи заперли все двери и окна и давай ладаном кадить.
Черт заметался, запрыгал - и лопнул, будто кто из пушки выстрелил: тррах!
Вот так-то спаслись монахи из адских когтей, постом и молитвами искупили свои прегрешенья, да и в награду за веру и стойкость в святцы попали.
