Сохнет старик от печали,
Ночи не спит напролет:
Барским добром поклепали,
Вором вся дворня зовет.
Не ждал он горькой невзгоды.
Барину верно служил…
Как его в прежние годы
Старый слуга мой любил!
В курточке красной, бывало,
Весел, завит и румян,
Прыгает, бьет-ка, к попало
Резвый барчук в барабан;
Бьет, и кричит, и смеется,
Детскою саблей звенит;
Вдруг к старику повернется:
«Смирно!» — и ножкой стучит.
Ниткой его зануздает,
На спину сядет верхом,
В шутку кнутом погоняет,
Едет по зале кругом.
Рад мой старик — и проворно
На четвереньках ползет.
«Стой!» — и он станет покорно,
Бровью седой не моргнет.
Ручку ль барчук шаловливый,
Ножку ль убьет за игрой, —
Вздрогнет слуга боязливый:
«Барин ты мой золотой!»
Шепотом тужит-горюет:
«Недосмотрел я, злодей!»
Барскую ножку целует…
«Бей меня, батюшка, бей!»
Тошно под барской опалой!
Недругов страшен навет!
Пусть бы уж много пропало, —
Ложки серебряной нет!
Смотрит старик за овцами,
На ноги лапти надел,
Плечи покрыл лоскутами, —
Так ему барин велел.
Плакал бедняк, убивался,
Вслух не винил никого:
Раб своей тени боялся,
Так напугали его.
Господи! горе и голод…
Долго ли чахнуть в тоске?..
Вырвался как-то он в город
И загулял в кабаке.
Пей, бесталанная доля!
Пил он, и пел, и плясал…
Волюшка, милая воля,
Где же твой свет запропал?..
И потащился полями,
Пьяный, в родное село.
Вьюга неслась облаками,
Ветром лицо его жгло,
Снег заметал одежонку,
Сон горемыку клонил…
Лег он, надвинул шапчонку
И середь поля застыл.
