О системе.
А я опять системе поддакаю и подпою,
И вновь я не творец,
А лишь приëмник с передатчиком в одном лице,
Противно, гадко, но опять - стабильность это самоцель.
И хлеб насущный он куда ценнее, чем ночная месса,
И почвы под ногами крепче нет, чем ламинат,
И память атавизмов гибельных принцесса,
Чем больше груз, тем легче умирать.
А здесь, в системе, всё бы ничего,
Да напрочь вымерла культура производства,
И резистентность к огненной воде равна нулю,
Аналогична вероятность личностного роста.
А здесь, в системе и не разберешь,
Чего же не хватает: наступленья рьяного или пассивной обороны,
Здесь боговерные подчас страшней еритиков,
У беззакония свои, особые законы.
Здесь привыкаешь меж и сквозь людей смотреть,
Вздымая тучи самой чёрной, гадкой пыли,
Здесь привыкаешь лицемерить, лгать, терпеть,
А за душу хватать, любить, ценить нас здесь не обучили.
И слишком сложено из системы вырваться,
И подойти к обрыву,
Чтоб подтолкнуть ненужное на самый край,
И скинуть, и засыпать и забыть...
На это верно вовсе недостанет силы...
Приходится и дальше двигаться в системе,
Системе подпевать, в системе жить...
Other author posts
Уснувшие
Я так крепко спала, когда пели далекие звезды, Я так сладко спала, что хотелось ещё и ещё, Тишина в пустоте расплескала безмолвные грёзы, И укрыла меня своим чёрным монашьим плащом.
Любовь и смерть
Что ж знай... Твоё спокойствие на грани безразличия, На оголеннах венах рисует узоры ледяные, В холодном флегматизме нет ни капли личного,
Народ.
Всë поэты и провидцы кричат, Внемлет им толпа разинув свой рот, Про великий, про могучий, святой И Всевышнему угодный народ.
Ночь. Бессоница.
С приходом ночи сердце поменяло струны, Звало на снеговой простор, И месяц строгий и угрюмый Курносый нос протиснул в щели штор.