Я утром немножко заспался, и, когда вскочил, времени оставалось чуть-чуть… Но я читал, как ловко одеваются пожарные – у них нет ни одного лишнего движения, и мне до того это понравилось, что я пол-лета тренировался быстро одеваться.
И сегодня я как вскочил и глянул на часы, то сразу понял, что одеваться надо, как на пожар.
И я оделся за одну минуту сорок восемь секунд весь, как следует, только шнурки зашнуровал через две дырочки.
В общем, в школу я поспел вовремя и в класс тоже успел примчаться за секунду до Раисы Ивановны.
То есть она шла себе потихоньку по коридору, а я бежал из раздевалки (ребят уже не было никого).
Когда я увидел Раису Ивановну издалека, я припустился во всю прыть и, не доходя до класса каких-нибудь пять шагов, обошел Раису Ивановну и вскочил в класс.
В общем, я выиграл у нее секунды полторы, и, когда она вошла, книги мои были уже в парте, а сам я сидел с Мишкой как ни в чем не бывало.
Раиса Ивановна вошла, мы встали и поздоровались с ней, и громче всех поздоровался я, чтобы она видела, какой я вежливый.
Но она на это не обратила никакого внимания и еще на ходу сказала:
– Кораблев, к доске!
У меня сразу испортилось настроение, потому что я вспомнил, что забыл приготовить уроки.
И мне ужасно не хотелось вылезать из-за своей родимой парты.
Я прямо к ней как будто приклеился.
Но Раиса Ивановна стала меня торопить;
– Кораблев!
Что же ты?
Я тебя зову или нет?
И я пошел к доске.
Раиса Ивановна сказала:
– Стихи!
Чтобы я читал стихи, какие заданы.
А я их не знал.
Я даже плохо знал, какие заданы-то.
Поэтому я моментально подумал, что Раиса Ивановна тоже, может быть, забыла, что задано, и не заметит, что я читаю.
И я бодро завел:
Зима!..
Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь:
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь…
– Это Пушкин, – сказала Раиса Ивановна.
– Да, – сказал я, – это Пушкин.
Александр Сергеевич.
– А я что задала? – сказала она.
– Да! – сказал я.
– Что «да»?
Что я задала, я тебя спрашиваю?
Кораблев!
– Что? – сказал я.
– Что «что»?
Я тебя спрашиваю: что я задала?
Тут Мишка сделал наивное лицо и сказал:
– Да что он, не знает, что ли, что вы Некрасова задали?
Это он не понял вопроса,
Раиса Ивановна.
Вот что значит верный друг.
Это Мишка таким хитрым способом ухитрился мне подсказать.
А Раиса Ивановна уже рассердилась:
– Слонов!
Не смей подсказывать!
– Да! – сказал я. – Ты чего,
Мишка, лезешь?
Без тебя, что ли, не знаю, что Раиса Ивановна задала Некрасова!
Это я задумался, а ты тут лезешь, сбиваешь только.
Мишка стал красный и отвернулся от меня.
А я опять остался один на один с Раисой Ивановной.
– Ну? – сказала она.
– Что? – сказал я.
– Перестань ежеминутно чтокать!
Я уже видел, что она сейчас рассердится как следует.
– Читай.
Наизусть!
– Что? – сказал я.
– Стихи, конечно! – сказала она.
– Ага, понял.
Стихи, значит, читать? – сказал я. – Это можно. – И громко начал: – Стихи Некрасова.
Поэта.
Великого поэта.
– Ну! – сказала Раиса Ивановна.
– Что? – сказал я.
– Читай сейчас же! – закричала бедная Раиса Ивановна. – Сейчас же читай, тебе говорят!
Заглавие!
Пока она кричала,
Мишка успел мне подсказать первое слово.
Он шепнул, не разжимая рта, но я его прекрасно понял.
Поэтому я смело выдвинул ногу вперед и продекламировал:
– Мужичонка!
Все замолчали, и Раиса Ивановна тоже.
Она внимательно смотрела на меня, а я смотрел на Мишку еще внимательнее.
Мишка показывал на свой большой палец и зачем-то щелкал его по ногтю.
И я как-то сразу вспомнил заглавие и сказал:
– С ноготком!
И повторил все вместе:
– Мужичонка с ноготком!
Все засмеялись.
Раиса Ивановна сказала:
– Довольно,
Кораблев!..
Не старайся, не выйдет.
Уж если не знаешь, не срамись. – Потом она добавила: – Ну, а как насчет кругозора?
Помнишь, мы вчера сговорились всем классом, что будем читать и сверх программы интересные книжки?
Вчера вы решили выучить названия всех рек Америки.
Ты выучил?
Конечно, я не выучил.
Этот змей, будь он неладен, совсем мне всю жизнь испортил.
И я хотел во всем признаться Раисе Ивановне, но вместо этого вдруг неожиданно даже для самого себя сказал:
– Конечно, выучил.
А как же!
– Ну вот, исправь это ужасное впечатление, которое ты произвел чтением стихов Некрасова.
Назови мне самую большую реку Америки, и я тебя отпущу.
Вот когда мне стало худо.
Даже живот заболел, честное слово.
В классе была удивительная тишина.
Все смотрели на меня.
А я смотрел в потолок.
И думал, что сейчас уже наверняка я умру.
До свидания, все!
И в эту секунду я увидел, что в левом последнем ряду Петька Горбушкин показывает мне какую-то длинную газетную ленту, и на ней что-то намалевано чернилами, толсто намалевано, наверное, он пальцем писал.
И я стал вглядываться в эти буквы и наконец прочел первую половину.
А тут Раиса Ивановна снова:
– Ну,
Кораблев?
Какая же главная река в Америке?
У меня сразу же появилась уверенность, и я сказал:
– Миси-писи.
Дальше я не буду рассказывать.
Хватит.
И хотя Раиса Ивановна смеялась до слез, но двойку она мне влепила будь здоров.
И я теперь дал клятву, что буду учить уроки всегда.
До глубокой старости.
