Жили в прежние времена в какой-то деревне старик со старухой.
Жили бедно, хуже некуда.
Их дети вскоре после рождения умирали.
Уцелел лишь один, последний их сынок.
Когда ему было семь-восемь лет, умерли старик со старухой, и он остался сиротой.
А у сироты, известно, какая участь.
Если соседи из жалости дадут что-нибудь или сам у кого-то выпросит, то и поест.
А нет, так голодный ляжет спать.
Так прошло несколько лет в голоде да холоде.
Вскоре мальчишке стукнуло десять, и взялся он пасти деревенских коз, овец.
Голодать стал меньше, но сыт по-настоящему не бывал.
Тогда один из деревенских стариков ему посоветовал:
Хватит тебе, сынок, горе мыкать в нашей деревне.
Подался бы куда-нибудь на чужбину.
Наймешься к баю, и сыт, и одет, и обут будешь'.
Недолго думая, он собрал свои пожитки и отправился куда глаза глядят.
Шел мальчик, шел, много деревень и городов миновал, всюду кормился тем, что люди добрые нищему подают.
Однажды, когда проходил по русской деревне, нашел на улице молоток.
Только поднял с земли, как откуда-то выскочил русский мальчик и, крича, что это его молоток, уцепился за ручку и давай тянуть к себе.
Но сироте обидно было упускать находку, и он стал тянуть молоток к себе.
Тянули они, тянули каждый к себе, и долго никто из них не мог завладеть молотком.
Наконец, сирота, схватившийся за обух, поднатужился, дернул и вырвал молоток, который ударил его в грудь.
И в тот же миг он оторвался от земли и взлетел на воздух.
Летел, летел и совсем скрылся из виду.
И вот у паренька почему-то зачесалась спина.
Протянул руку, чтобы почесать,- не достал.
Тогда сунулся туда молотком и только коснулся спины, как начал опускаться вниз.
Плавно опустился на поляну возле мощеной дороги и тут только пришел в себя.
Вай, вай, молоток-то оказывается совсем не простой,- подумал он, сидя на земле.- Но ведь диковинкой сыт не будешь.
Надо продать чудесный молоток баю, у которого денег куры не клюют.
А заведутся у меня деньги, забуду про голод'.
Да и то сказать, о чем же, кроме хлеба да еды, мог думать маленький нищий.
Оттуда, где он приземлился, виден был большой город с поднявшимися над минаретами мечетей трубами, из которых шел черный дым.
Вскочил он на ноги и пошел туда.
Миновав несколько улиц, подошел к самому большому дому.
Узнал, что это дом главного богатея города, и попросил, чтобы его пропустили к хозяину.
Слуги подумали, что он ищет работу, и пропустили.
Зашел он к важному баю и говорит:
- О, мой султан, у меня есть удивительный молоток.
Ударишь им в грудь - взлетаешь в небо, коснешься молотком спины - вниз опускаешься.
Не угодно ли вам его купить?
Бай посмотрел на него и пожалел оборванного, дрожащего мальчика.
Подумал:
Если даже обманет, не жалко мелочи для бедного бродяжки',- дал ему серебряную денежку и взял молоток.
От радости мальчик пустился наутек.
А бай вышел из дома, коснулся молотком своей груди и тут же взмыл ввысь.
Провел им по спине и опустился на землю около своего дома.
Обрадованный вошел в дом, и стало ему совестно:
Эх, этому маленькому оборвышу надо было дать полный кошелек денег'.
Послал за ним двух слуг на лошадях, и те догнали и доставили к баю мальчика, который еще не успел уйти далеко.
Бедный мальчик, когда его поймали слуги бая, испугался, что молоток тому не понравился и ему придется отдать серебряную монетку обратно.
Но бай вызвал к себе приказчика и велел:
- Оденьте хорошенько этого мальчика с головы до ног.
Дайте ему шляпу и сапоги.
Когда приказ бая был выполнен, мальчишку снова привели к нему.
Тот насыпал в кошелек полную горсть золотых червонцев и сказал:
- Вот это, сынок, тебе.
Смотри, не теряй, и чтоб злые люди не воспользовались твоим добром.
Бедный сирота от души поблагодарил неожиданного благодетеля и пошел своей дорогой.
А бай запер волшебный молоток в железный сундук в своей спальне.
Был у этого бая восемнадцатилетний сын Габдрахман, очень толковый и умный парень.
И как отец ни пытался держать в тайне волшебный предмет, сын все вызнал и решил во что бы то ни стало им завладеть.
Но ключ от сундука всегда висел на косоплетке матери, и достать его было не просто.
Долго выжидал он удобного случая.
Однажды ночью, когда отец с матерью спали в комнате с открытой дверью, ползком добрался до кровати матери и осторожно срезал с ее волос заветный ключ.
Тихонько открыл отцовский сундук и вынул оттуда молоток.
Затем бесшумно, как кошка, выполз из спальни родителей.
Была темная ночь, слуги крепко спали, и Габдрахман, выйдя из дома, прикоснулся обухом молотка к груди.
Легко оторвался от земли и полетел.
Летел, летел и совсем потерял из виду землю.
Наблюдал только мерцающие над головой звезды.
Пожалуй, пока хватит',- подумал он и слегка стукнул себя молотком по спине.
Почувствовал, что полетел вниз наискосок к земле.
Летел, летел и приземлился в лесной местности.
Из-за темноты не мог сообразить, где очутился, и решил переждать здесь ночь, а на рассвете отправиться домой.
Прилег и заснул.
На заре разбудил его пинком старик в стеганом халате.
- Вставай, бессовестный,- крикнул он.- Нашел где спать!
Габдрахман открыл глаза и удивился:
- Что ты такой сердитый, бабай?
- Ты разве не видел надпись на заборе?- еще более сердито закричал старик.
Габдрахман встал, подошел к забору и прочитал, что любому, кто посмеет без позволения царя забраться в этот сад, будет отрублена голова.
Тут только до парня дошло, что он оказался во владениях грозного чужеземного владыки.
Повернулся к старику и спрашивает:
- Что за роскошный сад, бабай?
- Этот сад - гордость нашего царя,- отвечает старик.- В середине стоит дворец, его венчает башня, которая уходит ввысь до самого неба.
- А кто там живет?- допытывается парень.
- Царь все это построил для прекраснейшей дочери.
На верху башни, под самым небом, обитает она.
Оттуда смотрит красавица на все четыре стороны света; обозревая бесконечные дали, отводит свою душу.
- Ты, бабай, что сам тут делаешь?
- Я сторожу царский сад, подметаю, ухаживаю за ним и вообще отвечаю за то, чтобы в нем всегда был полный порядок.
- Но ведь сад вон какой большой, и тебе, дедушка, одному справляться со всем небось нелегко.
Может, возьмешь меня в помощники?- предлагает Габдрахман.
Тот задумался:
- Верно ты говоришь, нелегко достается мне.
И о помощнике давно пора думать.
Но как быть с тобой, не знаю.
Почувствовав неуверенность старика-садовника,
Габдрахман попросил настойчивее:
- Возьми меня, дедушка, не прогадаешь.
Буду тебе отменным помощником.
Слова Габдрахмана, да и сам он, отважный, добрый и любознательный, пришлись по душе старику - тот согласился.
Привел молодца в свой маленький садовый домик, накормил, дал ему рабочий халат.
Потом они вдвоем подмели в глубине сада дорожки, убрали опавшие листья и полили цветы.
И весь день егет, работая, мечтал увидеть прелестную царскую дочь.
Наступил вечер.
Габдрахман теперь мучительно дожидался, когда, наконец, заснет старик и часы пробьют полночь.
Тогда, тихонько выйдя в сад, он слегка ударил себя молотком в грудь и, как вы уже догадались, поднялся в воздух.
Пролетел над деревьями и приблизился к башне царевны.
Несколько раз облетел башню и заметил в ней выступ наподобие балкона.
Опустился туда, легко и бесшумно открыл дверь и вошел в зал.
Направо находилась комната царевны, которая беззаботно спала в серебряной кровати.
Увидел ее Габдрахман и прямо остолбенел.
О, боже, какая это красавица!
Даже во сне прелестная, она излучала солнечный свет и озаряла им комнату.
Изумленный ее красотой егет долго смотрел на царевну.
Придя в себя, на цыпочках подошел к ней и нежно, затаив дыхание, снял с правой руки девушки золотое кольцо.
Затем осторожно вышел из комнаты.
Пройдя на балкон, он известным вам способом поднялся в воздух и плавно опустился на землю возле садового домика, незаметно пробрался туда и лег спать.
Утром царевна проснулась, стала умываться и заметила, что исчезло ее золотое кольцо.
Удивилась, стала искать повсюду, но не нашла.
А Габдрахман, как только встал и позавтракал со стариком, взялся за работу.
Руки его были заняты метлой, подметающей сад, а голова-думой о царевне, мечтой о новой встрече с ней и ожиданием того часа, когда снова сможет увидеть ее.
Едва дождавшись ночи, он снова прилетел к девушке.
Снова долго любовался ее красотой.
Подойдя совсем близко, снял теперь с ее левой руки серебряное кольцо и тихо скрылся.
На следующее утро, когда умывалась, она заметила и эту пропажу и еще больше удивилась:
Что за чудеса такие?!'
На третью ночь егет снова явился к девушке.
Сколько ни любовался, не мог налюбоваться на ее красоту, в конце концов осмелился разбудить царевну.
Подошел к ней, как тень, и нежно взял за руку.
Она слегка вздрогнула и открыла глаза.
Увидела перед собой восторженного егета и обомлела.
Опасаясь испугать ее, он ласково прошептал:
- Хылу, не бойся, это я.
Девушка не испугалась, не рассердилась, а только шире раскрыла сверкающие глаза и тоже прошептала:
- Это ты приходил ко мне две ночи подряд?
Ты взял мои кольца?
- Я взял,- признался Габдрахман.
- Человеческого ты роду или шайтанского?- спрашивает она.
- Я наместник бога на земле!- отвечает егет в шутку.
Что еще ему оставалось сказать?
Башня девушки так высока, что в окно к ней не заберешься, в дверь не проникнешь - часовые у входа стоят.
Единственный путь к ней через небо, поэтбму он так пошутил: не рассказывать же ей об удивительном молотке, благодаря которому он сумел прилететь к ней.
Царевне, как и ему, исполнилось восемнадцать лет, но до этого она еще не видела ни одного егета.
Чтобы дальше держать ее в неведении о мужской половине человеческого рода, царь-отец выстроил для нее отдельный дворец с башней и поместил дочь в башне.
Надо вам сказать,
Габдрахман был молодец хоть куда: прекрасен лицом и станом, находчив и остроумен.
Как не любить такого егета.
Впервые встретившись, они уже полюбили друг друга.
Проговорили всю ночь и не заметили, как наступил рассвет.
Первым опомнился Габдрахман и стал собираться покинуть башню.
Когда прощался, она пригласила его снова.
Перед тем, как Габдрахман прилетел опять, она провела день и вечер в томительном ожидании и ночью сама встретила любимого.
Не отрывая друг от друга влюбленных глаз, не разнимая рук, они проговорили всю эту ночь.
Все ближе и ближе становились друг другу, и все чаще слова им стали заменять поцелуи и объятия.
Счастливые встречи любящих друг друга молодых людей в высокой башне продолжались целый год, который пролетел для них очень быстро.
Но вот служанка, приставленная к царевне царем-отцом, начала замечать что-то неладное.
Царевна днем долго спала, стала полнеть.
Догадавшись, что девушка беременна, служанка пошла сообщить об этом ее родителям.
Царь с царицей не на шутку расстроились, долго расспрашивали женщину, потом царь велел ей:
- Иди, все, что рассказала нам, держи в тайне, чтоб ни одна живая душа не узнала.
Как только женщина ушла, царь вызвал главного везира.
Поговорили они о случившемся, посоветовались и решили усилить охрану во дворце и поставить караул у дверей спальни царевны.
Ничего об этом, конечно, не знал Габдрахман и ночью, как обычно, с помощью своего чудесного молотка прилетел в башню.
Стал открывать дверь спальни, и тотчас был схвачен солдатом.
Егет потянул его на край балкона и прикоснулся молотком к своей груди.
Вместе с солдатом, ухватившимся за халат Габдрахмана, тот поднялся в воздух.
Солдат испугался, рванулся изо всех сил и с оторванной полой бешмета грохнулся на балкон.
Рано утром Габдрахман вместе со стариком вышел в сад и принялся за работу.
А тот солдат с оторванной полой халата 'летающего разбойника' пошел к царю и рассказал ему обо всем, что произошло ночью у дверей спальни царевны.
Вызвал ее к себе царь и вместе с вези-ром стал допрашивать:
- Кто прилетает к тебе по ночам?
Расскажи всю правду,- спрашивает ее везир.
Она простодушно ответила:
- Прилетает ко мне хороший егет.
Говорит, что он - наместник бога.
Я люблю его.
Выслушали они ее и отправили обратно наверх.
После этого были разосланы по городу гонцы, которые объявили народу волю царя:
- Утром всем быть на майдане в 8 часов!
Как только утром часы пробили восемь, все жители города - и стар, и млад - стали стекаться на главную площадь.
Находилась она на возвышении и была отовсюду видна издалека.
Когда народ заполнил ее, поднялся главный везир и спросил, обращаясь к народу:
- Все явились?
На что прозвучало многоголосое:
- Все!
Все!
Однако старик-садовник добавил свой голос:
- Весь городской люд вышел на майдан, только мой помощник-чужеземец остался в саду.
- Доставить и его на площадь!- распорядился везир.
Стражники привели Габдрахмана в бешмете с оторванной полой.
Когда вырванный солдатом лоскут приставили к его бешмету, тот пришелся в самый раз.
Тогда доставили сюда и царскую дочь.
Поставили ее рядом с Габдрахманом - и все, кто был на площади, невольно залюбовались ими, такие они были красивые.
Разгневанный царь тогда объявил:
- Завтра в восемь всем снова быть на майдане!
Эти преступники, обесчестившие мое царское величество, будут повешены при всем народе.
Стражники увели осужденных в темницу и заперли в соседних камерах.
Через оконные решетки они переговаривались.
Габдрахман сказал царевне:
- Не плачь, сердце мое, а слушай меня: завтра на площади нас поставят по разные стороны виселицы.
Когда приготовятся нас казнить, ты попроси отца позволить подойти ко мне проститься, он не откажет, и, когда ты крепко обнимешь меня за шею, мы будем уже спасены.
Утром по приказу царя на площади снова собрался народ.
Привезли туда и девушку, и егета, поставили под виселицей с двух сторон.
При виде их народ от жалости к ним горько заплакал, но кто мог пойти против воли царя.
Когда закончили приготовления, девушка обратилась к царю и стала умолять:
- Отец!
Ты решил нас непременно казнить.
Дозволь нам перед смертью тихо сказать друг другу несколько слов.
Царь смилостивился и разрешил дочери подойти к осужденному на казнь.
Только она повисла на его шее,
Габдрахман вынул из кармана молоток и стукнул им себя в грудь.
В тот же миг двое молодых, крепко обняв друг друга, взлетели вверх и скрылись на глазах у изумленной толпы за облаками.
Над площадью поднялся долго несмолкавший шум и гул.
Раздавались голоса:
- Может, это и на самом деле был божий наместник?
- Может, это ангел снизошел с небес за царской дочкой?..
А егет и девушка, обняв друг друга, забыли обо всем и летели, летели.
Уже давно и земля пропала из виду, и день клонился к вечеру, и только когда солнце стало закатываться, царевна устало промолвила:
Габдрахман, надо вернуться на землю'.
Егет коснулся молотком своей спины, и они благополучно спустились на поляну в трех-четырех верстах от деревни.
Дошли они туда с последними лучами солнца.
Царевна сказала:
- Пришла мне пора рожать.
Не приютит ли нас кто-нибудь в своем доме?
Забежал Габдрахман в крайний домик и застал там старика со старухой.
Поздоровался с ними и заговорил о своем:
- Бабушка, дедушка, мы с женой странники.
Она на сносях.
Вот-вот родит.
Не пустите ли нас к себе в дом?
Узнав, что жена путника осталась на улице, бабка засеменила туда, взяла ее за руку и ввела в дом.
Тут же вынесла и постелила на траве кошму и одеяла и выпроводила в сад старика и Габдрахмана.
Вскоре у царевны родился сын.
Бабка сама приняла роды, ухаживала, как могла, за младенцем и роженицей и, сделав все необходимое, уложила их спать.
Утром она разбудила молодого отца и поздравила с рождением сына:
- Суюнсе!
У тебя родился сын!
- За радостную весть подарю тебе, бабушка, платок и новое платье,- живо откликнулся Габдрахман.
Вместе со стариком он зашел в домик, где находилась царевна с новорожденным, которого вскоре нарекли именем Мансур.
Беседуя со стариком,
Габдрахман поинтересовался:
- Дедушка, что это за края и чем тут живет народ?
Тот поведал:
- Мы терпим большое горе.
Был у нас мудрый и добрый царь, и вот его не стало.
Когда-то у него, говорят, был сын, достойный наследник трона, но он совсем молодым покинул отцовский дом и пропал без вести.
Если бы он вернулся, было бы тогда на кого положиться в трудную минуту.
А не вернется, не известно, кто станет править страной.
Выслушал его рассказ Габдрахман и пошел в город.
Купил для младенца и его матери все необходимое, обещанные бабушке подарки, а также продовольствие.
В следующие дни он ходил в город еще несколько раз.
Ко всему присматривался, прислушивался к разговорам на улицах и на базаре.
И вот на седьмой день, когда жена окрепла и стала ходить,
Габдрахман во время прогулки сообщил ей такую весть:
- Узнал, что после того, как я покинул родной дом, отец мой стал царем.
Недавно он скончался.
Надо не медля ехать занять отцовский трон.
Посоветовались они между собой и решили ехать.
Жена сказала:
- Поедем.
Только не раньше, чем через неделю.
- Поедем пока без ребенка,- предложил Габдрахман.- Если бабушка согласится, оставим его здесь.
Бабушка на это согласилась:
- Оставьте, оставьте.
Я лучше вашего присмотрю за малышом Мансуром.
Когда собрались в дорогу и попрощались.
Габдрахман высыпал на стол старикам горсть золота.
Как только молодые прошли пешком две версты от деревни, жена обняла мужа за шею, он слегка ударил себя молотком в грудь, они взвились в воздух и полетели.
Поднявшись выше облаков, летели с утра до вечера и спустились на землю перед самым домом Габдрахмана.
Встретила прибывших его мать, узнала сына и, плача от радости, что видит его живым и невредимым, повела молодых в дом.
На другой день Габдрахман совещался с везирами.
Весть о возвращении потерянного сына умершего царя везиры разгласили по всему государству.
Было созвано народное собрание, на котором Габдрахмана избрали царем.
Теперь вернемся к оставленному у стариков сыну Габдрахмана.
Бабушка и дедушка бережно и любовно растили и воспитывали маленького Мансура, и он стал их называть мамой и папой.
В семь лет он пошел в школу и оказался очень способным и старательным учеником.
Когда ему исполнилось двенадцать лет, кто-то из деревенских мальчишек обозвал его безродным подкидышем.
Старики стали утешать Мансура:
Мы твои родители'.
Но через несколько лет они однажды решились рассказать Мансуру правду о его рождении и о том, как его родителям пришлось уйти из этой деревни, оставив на попечении их, стариков, десятидневного младенца.
Прошло еще немного времени, и Мансур стал видным егетом, красивым лицом и статной фигурой походившим на своих родителей.
К тому же он отличался столь удивительной для его юношеского возраста образованностью, что не уступал своими познаниями хальфе.
Стал он упрашивать дедушку и бабушку:
- Позвольте мне отправиться искать родителей по белу свету.
Старики пытались удержать Аансура, но тот настоял на своем.
Когда он уходил из дома, провожала его вся деревня.
Шел Мансур налегке, быстро, и деревни и города как бы мелькали на очень далеком его пути.
Так он добрался до большого столичного города.
Только вступил на его улицу, сразу привлек внимание девушек - они следовали за ним.
Смущаясь и не зная куда деться, он зашел в магазин.
Вошли туда и девушки, не отводят глаз, от Мансура.
Хозяин магазина сразу смекнул в чем дело и подумал:
Работал бы этот красивый парень продавцом у меня - покупательниц стало бы больше'.
Вышел Мансур на улицу, и сразу магазин опустел.
Тогда купец-бай выбежал из магазина и позвал Мансура, пригласил к себе в дом, что находился во дворе.
Сели вдвоем за стол обедать.
Бай говорит:
- Егет, не хочешь ли поработать у меня продавцом?
- Можно попробовать,- отвечает Мансур.
- Какую плату тебе назначить?- спрашивает бай.
- Будешь платить столько-то процентов от прибыли,- отвечает егет ничуть не теряясь.
- Ладно!
Стал Мансур торговать.
Теперь в магазине от покупателей отбоя нет, весь день народу в нем - яблоку негде упасть, будто в городе других магазинов нет.
В один из бойких торговых дней зашла сюда красивая девушка.
Одета изысканно- по моде, лицо припудрено, ногти накрашены, черные глаза так и бегают, и лукаво она улыбается.
Зашла и попросила Мансура отмерять красного товара на десять рублей.
Стала искать в карманах денег, но не нашла.
- Эх, егет, деньги забыла дома,- спохватилась она, вздыхая.- Отпусти мне этот товар пока так, а деньги потом принесу.
Однако и Мансур - парень не промах.
Советует ей:
- Лучше товар пока оставь здесь и сходи за деньгами.
Принесешь, получишь.
Девушка сделала вид, что обиделась:
- Неужели не веришь мне, дочери везира?
Через час буду тут с деньгами.
- А-а, ты дочь везира,- соглашается Мансур и отпускает товар без денег.
Но проходит час, другой, а девушки все нет.
Начинается обеденный перерыв, и Мансур уходит обедать.
После обеда тоже она не приходит.
Закончив работу,
Мансур закрывает магазин и идет по городу искать дочь везира.
Найдя дом везира, заходит прямо к ней.
А она сидит на диване как ни в чем не бывало.
Тут парень начинает выговаривать красавице:
- Туташ, оказывается, не верна ты своему слову.
Сколько времени прошло, а денег все не несешь.
Смеясь, она достает из кошелька деньги и отвечает:
- Да и тогда были у меня с собой деньги.
Я ведь нарочно не дала, чтобы ты сам пришел ко мне.
С этими словами протянула червонец Мансуру.
Сама все хохочет и, как змея, извивается вокруг егета.
Совсем близко подошла к нему и говорит:
- Егет, ко мне каждый день идут сваты от офицерских сынков, но ни один из них мне не по душе.
А тебя я полюбила с первого взгляда.
Нам надо лучше познакомиться.
Как ты думаешь?
- Ты дочь везира, а я простой продавец.
Как мы можем дружить!- удивился он.
Девушка стоит на своем:
- Это ничего не значит.
Лишь бы был согласен.
Я знаю, как отсюда до подвала твоего дома прорыть подземный ход.
- Воля твоя.
Хочешь, копай,- шутливо ответил Мансур и пошел домой.
Однако сказано - сделано: наняла дочь везира землекопов и велела им тайно рыть под землей ход в подвал дома купца, где жил' Мансур.
Вскоре все оказалось готово, и Мансур был извещен об этом.
Когда наступили сумерки, закрыл Мансур изнутри дверь своей комнаты, взял фонарь, спустился в подвал и пошел, освещая себе дорогу, по тайному подземному ходу.
Дошел по нему до подвала дома везира, а там его уже ждала у открытого люка девушка.
Она протянула ему руку и провела наверх в комнату, где стоял уставленный разными закусками и напитками стат.
Это была старшая дочь везира.
Кроме нее в комнате находились еще две дочери везира.
Те тоже были очень красивы и, как две капли воды, похожи на влюбленную в Мансура старшую сестру.
Поздоровались, сели вчетвером за стол и стали беседовать, есть и пить.
Мансур не растерялся: каждой из сестер деликатно говорил что-то очень ей приятное, смешил остроумными шутками и всем им понравился.
Проведя в гостях у девушек изрядное время, он собрался домой.
Прощаясь с ним, средняя дочь везира пошутила:
- Зятек, найди-ка и для меня подходящего жениха.
- Ладно, найду,- улыбнулся Мансур.
На другой день в обеденный перерыв, когда Мансур обедал в своей комнате, увидел он через открытие окно царя Габдрахмана, проходившего по улице.
Тот со своей стороны заметил в окне незнакомого егета.
Удивленный его необыкновенной красотой, остановился, подумал:
Откуда взялся этот симпатичный молодой человек?' Подумал и пошел к нему.
Постучался в комнату, поздоровался с Мансуром.
А тот, не подозревая, что это царь, пригласил его к столу.
Тут они разговорились.
Мансур, ведя с молодо выглядевшим красавцем непринужденную беседу, почувствовал к нему симпатию и, между прочим, сказал:
- Егет, если хочешь, давай встретимся еше сегодня вечером тут у меня и вместе пойдем в одно место.
- Пойду, если недалеко,- отвечает Габдрахман.
- Это совсем близко,- заверил его новый приятель.
Проводив собеседника,
Мансур отправился торговать в магазин.
С наступлением темноты царь снова пришел к нему.
Мансур зажег фонарь, открыл крышку подвала, спрыгнул вниз и позвал царя.
Тот удивился:
Куда это он хочет меня вести?' Но раздумывать было некогда, и он тоже спустился в подземелье.
Пошли они вдвоем неведомым царю подземным путем.
Мансур шагает вперед, освещая фонарем подземный ход, за ним - Габдрахман.
А в том конце уже засветлело и их ждут дочери везира.
Как только появились желанные гости, они помогли им выбраться наверх, провели в гостиную и посадили за богато обставленный яствами стол.
Девушки стали их потчевать, а Мансур, как и накануне, принялся развлекать всех шутками да прибаутками.
Своим юмором он развеселил не только девушек, но и царя, который смеялся наравне со всеми, не подавая вида, что он падишах, и вспоминая свою молодость.
Когда вечер подошел к концу, гости открыли ход в подземелье и стали спускаться вниз.
Младшая дочь везира весело и задорно прокричала:
- Зятьки мои, приведите-ка и мне подходящего жениха.
Мансур откликнулся:
- Ладно, приведем.
Прощаясь с царем,
Мансур спросил:
- Ты не мог бы привести для младшей из сестер хорошего егета.
Я бы тогда не искал.
- Постараюсь найти,- согласился Габдрахман.
На следующее утро царь говорит своему везиру:
- Сбрей бороду и усы, искусно загримируйся и перемени платье на новое: вечером я поведу тебя в одно место.
Только, чур, не выдавать, не показывать своего гнева, иначе будет плохо.
Везир отвечает:
- Ведите меня, куда угодно.
Почему я должен гневаться на моего султана за то, что он позвал меня куда-то с собой?
Вы можете быть совершенно спокойны за меня.
Поздно вечером царь с замаскированным и переодетым везиром пришел к Мансуру в комнату.
Тот, не мешкая, зажег фонарь, открыл лаз в подземелье, спустился сам и позвал за собой друзей.
Мансур с фонарем шагает впереди, за ним идет царь, последним робко семенит везир.
Ему не дает покоя таинственность подземного похода.
Вай-вай,- думает тревожно везир,- какое может быть под землей ночью дело у царя?' Но не говорит ни слова.
Вскоре пришли куда надо.
Там уже их ждут девушки.
Как только в проеме подвала показались их шапки, девушки протянули свои руки гостям и помогли им подняться наверх.
Затем каждая, взяв кавалера под руку, провела его в полутьме в гостиную и усадила за прекрасно накрытый стол, где было всего вдоволь.
Главным же украшением застолья были три прелестные сестры, радостно возбужденные.
Везир, потрясенный увиденным, сидел ни жив, ни мертв в этой веселой компании, но, помня уговор и боясь царя, безмолвствовал.
Единственное для него утешение было то, что дочери не узнали в сбрившем бороду и усы, 'помолодевшем' кавалере своего отца.
Поели-попили.
Мансур веселил хозяек и гостей, и лишь везир не поддавался общему веселью, сидел, затаив свое возмущение.
Мансур со старшей дочерью везира удалился в ее комнату.
Средняя пригласила в свою комнату царя, но тот уклонился:
- Лучше посидим здесь.
А младшая дочь любезничает с молчавшим везиром-отцом.
Тот не знает, что делать, от злости не может усидеть на месте, но, заметив, что царь незаметно для остальных грозит ему пальцем, вынужден сесть обратно и терпеть.
Бог знает, сколько времени Мансур находился со старшей из сестер в ее комнате.
Когда они вышли оттуда, держа друг друга за руки, гости стали прощаться; девушки приглашали их на следующий вечер.
Разгневанный везир не спал всю ночь и утром явился к царю.
Спрашивает:
- Падишах мой, султан мой!
Куда вы меня вчера водили и что со мной сотворили?!
Строго глядя ему в глаза, царь ответил:
- Может, ты сам скажешь, почему твои дочери, нарушая законы шариата и правила приличия, тайком собирают у себя молодых людей и веселятся с ними, когда отец спит?
От этих упреков паря душа везира в пятки ушла.
Только и сумел он выговорить:
- Эх, падишах мой, султан мой, совсем потерял я голову, сам уж рассуди все по царской строгости.
- Тогда суд будет такой,- сказал царь:- Всех трех твоих дочерей-красавиц вместе с егетом повесить на одной виселице!
Везиру ничего не осталось делать, как покорно склониться перед царем.
Тут же снарядили конных гонцов и вестников, и те по всему городу объявили царский приказ:
- Спешите на майдан!
Все до одного спешите на майдан!
Народ заполнил все улицы и переулки и сплошным потоком потянулся на площадь перед дворцом царя.
Один Мансур ничего не слышал и остался в своем магазине.
Но вскоре и за ним явились два стражника и повели его на площадь.
Когда Мансур под стражей проходил перед дворцом, на балконе которого сидел царь со своими везирами и приближенными, его заметила в окно царица… Ай-яй, такого красивого егета собираются повесить.
А ведь лицом, осанкой и всей статью он удивительно напоминает самого царя, когда тот был еще молодым',- подумала она и выбежала на улицу.
Остановила конвойных, встала перед Мансуром и начал расспрашивать:
- Какой грех ты совершил, прекрасный егет?
Пропадешь ведь напрасно совсем молодым.
Откуда ты родом, где твои родители?
Только теперь Мансур понял, что его повели на казнь, но не проронил ни слова, только повернул голову в сторону и стал глядеть куда-то вдаль.
Тогда царица снова встала перед ним и снова начала допытываться, кто он такой: какого отца и какой матери сын.
Видя настойчивость и участие незнакомой женщины,
Мансур поднял голову, посмотрел ей в глаза и ответил:
- Апай, если я и умру, никто по мне не станет проливать слезы.
У меня никого нет.
Родители мои были странниками.
Когда я появился на свет, они оставили меня в одной деревне у старика со старухой и с тех пор, видно, забыли о своем сыне.
Возможно, их уже и в живых нет.
Не то вспомнили бы про меня и отыскали…
Услышав эти слова, царица громко зарыдала, а Мансур от неожиданности даже растерялся и принялся утешать горько плачущую женщину:
- Что с вами, апай, почему вы плачете?
Царица, не вымолвив ни слова, обняла Мансура и, все так же плача, повела его к царю.
Тот, с удивлением наблюдавший за Мансуром и женой, поспешил им навстречу.
Еще издали царица обратилась к царю с гневным упреком:
- Ты чуть не казнил собственного сына!
Царь стал расспрашивать Мансура, где и у кого родился, воспитывался.
Мансур поведал все, что знал о своем происхождении, упомянув и о том, что, когда родители-странники покидали его, десятидневного младенца, в деревне у старика и старухи, отец высыпал им на стол горсть червонцев… Прервав рассказ Мансура, царь Габдрахман повел его во дворец и там дослушал рассказ до конца.
Вполне убедившись, что перед ним сын, он собрал совет везиров.
Опрометчиво вынесенный Мансуру и дочерям главного везира приговор был отменен, а Мансур официально признан наследником престола.
Царевич Мансур и старшая дочь главного везира обвенчались.
Тридцать дней продолжалась их веселая свадьба.
И еще сорок дней праздновалась счастливая встреча царя и царицы с их найденным сыном.
Так забавно соединившиеся молодые до сих пор живут, говорят, там, не зная горя и печали.
