Летом мы с Шуриком жили у дедушки.
Шурик - это мой младший брат.
Он еще в школе не учится, а я уже в первый класс поступил.
Только он все равно меня не слушается...
Ну и не надо!..
Когда мы приехали, так сейчас же обыскали весь двор, облазили все сараи и чердаки.
Я нашел стеклянную банку из-под варенья и круглую железную коробочку от гуталина.
А Шурик нашел старую дверную ручку и большую калошу на правую ногу.
Потом мы чуть не подрались с ним на чердаке из-за удочки.
Я первый увидел удочку и сказал:
- Чур, моя!
Шурик тоже увидел и давай кричать:
- Чур, моя!
Чур, моя!
Я схватил удочку, а он тоже вцепился в нее и давай отнимать.
Я рассердился - как дерну!..
Он отлетел в сторону и чуть не упал.
Потом говорит:
- Подумаешь, очень нужна мне твоя удочка!
У меня есть калоша.
- Вот и целуйся со своей калошей, - говорю я, - а удочку нечего рвать из рук.
Я отыскал в сарае лопату и пошел копать червей, чтобы ловить рыбу, а Шурик пошел к бабушке и стал просить у нее спички.
- Зачем тебе спички? - спрашивает бабушка.
- Я, - говорит, - разведу во дворе костер, сверху положу калошу, калоша расплавится, и из нее получится резина.
- Еще чего выдумаешь! - замахала руками бабушка. - Ты тут и дом весь спалишь со своим баловством.
Нет, голубчик, и не проси.
Что это еще за игрушки с огнем!
И слушать ничего не желаю.
Тогда Шурик взял дверную ручку, которую нашел в сарае, привязал к ней веревку, а к другому концу веревки привязал калошу.
Ходит по двору, веревку за ручку держит, а калоша за ним по земле ездит.
Куда он - туда и она.
Подошел ко мне, увидел, что я червей копаю, и говорит:
- Можешь не стараться: все равно ничего не поймаешь.
- Это почему? - спрашиваю.
- Я заколдую рыбу.
- Пожалуйста, - говорю, - колдуй на здоровье.
Я накопал червей, сложил их в коробочку и пошел к пруду.
Пруд был позади двора - там, где колхозный огород начинается.
Насадил я на крючок червяка, уселся на берегу и забросил удочку.
Сижу и за поплавком слежу.
А Шурик подкрался сзади и давай кричать во все горло:
Колдуй, баба, колдуй, дед,
Колдуй, серенький медведь!
Колдуй, баба, колдуй, дед,
Колдуй, серенький медведь!
Я решил молчать и ничего не говорить, потому что с ним всегда так: если скажешь что-нибудь, еще хуже будет.
Наконец он наколдовался, бросил в пруд калошу и стал ее по воде на веревке таскать.
Потом придумал такую вещь: бросит калошу на середину пруда и давай в нее камнями швырять, пока не утопит, а потом начинает ее со дна на веревке вытаскивать.
Я сначала молча терпел, а потом как не вытерплю:
- Пошел вон отсюда! - кричу. - Ты распугал мне всю рыбу!
А он говорит:
- Все равно ничего не поймаешь: заколдована рыба.
И опять плюх калошу на середину пруда!
Я вскочил, схватил палку - и к нему.
Он давай удирать, а калоша за ним на веревке так и скачет.
Еле убежал от меня.
Вернулся я к пруду и стал снова рыбу ловить.
Ловил, ловил...
Уже солнышко высоко поднялось, а я все сижу да на поплавок гляжу.
Не клюет рыба, хоть тресни!
На Шурика злюсь, прямо избить готов.
Не то чтоб я в его колдовство поверил, а знаю, что если приду без рыбы, смеяться будет.
Уж чего я ни делал: и подальше от берега забрасывал удочку, и поближе, и поглубже крючок опускал - ничего не выходит.
Захотелось мне есть, пошел я домой, вдруг слышу - кто-то в ворота колотит:
Бум-бум!
Бах-бах!"
Подхожу к воротам, смотрю, а это Шурик.
Достал где-то молоток, гвозди и прибивает к калитке дверную ручку.
- Это ты для чего прибиваешь? - спрашиваю.
Он увидел меня, обрадовался:
- Хи-хи!
Рыболов пришел.
Где же твоя рыба?
Я говорю:
- Ты зачем прибиваешь ручку?
Здесь же есть одна ручка.
- Ничего, - говорит, - пусть две будут.
Вдруг одна оторвется.
Прибил ручку, и еще у него один гвоздь остался.
Он долго думал, что с этим гвоздем делать, хотел его просто в калитку загнать, потом придумал: приложил калошу подошвой к калитке и стал ее гвоздем приколачивать.
- А это для чего? - спрашиваю.
- Так просто.
- Просто глупо, - говорю я.
Вдруг смотрим - дедушка с работы идет.
Шурик испугался, давай отрывать калошу, а она не отрывается.
Тогда он встал, загородил калошу спиной и стоит.
Дедушка подошел и говорит:
- Вот молодцы, ребятки!
Только приехали - и за работу сразу...
Кто это придумал к калитке вторую ручку прибить?
- Это, - говорю, - Шурик.
Дедушка только крякнул.
- Ну что ж, - говорит, - теперь у нас две ручки будет: одна сверху, другая снизу.
Вдруг какой-нибудь коротенький человек придет.
До верхней ручки ему не дотянуться, так он до нижней достанет.
Тут дедушка заметил калошу:
- А это еще что?
Я так и фыркнул.
Ну, - думаю, - сейчас Шурику от дедушки будет".
Шурик покраснел, сам не знает, что тут ответить.
А дедушка говорит:
- Это что ж?
Это, наверно, все равно что ящик для писем.
Придет почтальон, увидит, что дома никого нет, сунет письмо в калошу и пойдет дальше.
Очень остроумно придумано.
- Это я сам придумал! - похвастался Шурик.
- Да неужто?
- Честное слово!
- Ну молодец! - развел руками дедушка.
За обедом дедушка все разводил руками и рассказывал бабушке про эту калошу:
- Понимаешь, какой остроумный ребенок!
До чего сам додумался, ты не поверишь даже!
Понимаешь, калошу к калитке, а?
Я давно говорю, что надо ящик для писем прибить, а того и не сообразить мне, что проще калошу.
- Ладно уж, - усмехнулась бабушка. - Я куплю ящик, а пока пусть повисит калоша.
После обеда Шурик побежал в сад, а дедушка говорит:
- Ну,
Шурик у нас уже отличился, а ты,
Николка, тоже небось чего-нибудь наработал.
Ты уж признавайся, порадуй дедушку.
- Я, - говорю, - ловил рыбу, да рыба не ловится.
- А ты где ловил?
- В пруду.
- Э... - протянул дедушка, - какая же тут рыба?
Этот пруд недавно вырыли.
Тут даже лягушки еще не развелись.
А ты, голубчик, не поленись, пойди на речку.
Там у мостика течение быстрое.
На этой быстринке и полови.
Дедушка ушел на работу, а я взял удочку и говорю Шурику:
- Пойдем на реку, будем вместе рыбу ловить.
- Ага, - говорит, - испугался!
Теперь подлизываешься!
- Зачем мне подлизываться?
- А чтоб я не колдовал больше.
- Колдуй, - говорю, - пожалуйста.
Взял я коробку с червями, банку из-под варенья, чтоб было куда рыбу сажать, и пошел.
А Шурик сзади поплелся.
Пришли на реку.
Я пристроился на берегу, недалеко от моста, где течение побыстрей, забросил удочку.
А Шурик толчется возле меня и все бормочет:
Колдуй, баба, колдуй, дед,
Колдуй, серенький медведь!
Помолчит чуточку, помолчит, а потом снова:
Колдуй, баба, колдуй, дед...
Вдруг рыба как клюнет, я как дерну удочку!
Рыба сверкнула в воздухе, сорвалась с крючка, упала на берег и ну плясать возле самой воды.
Шурик как крикнет:
- Держи ее!
Бросился к рыбе и давай ловить.
Рыба по берегу скачет, а он прямо животом на нее бросается, никак поймать не может; чуть она не удрала обратно в реку.
Наконец он ее схватил.
Я набрал в банку воды,
Шурик пустил в нее рыбу и стал разглядывать.
- Это, - говорит, - окунь.
Честное слово, окунь!
Видишь, какие у него полоски.
Чур, мой будет!
- Ладно, пусть будет твой.
Мы еще много наловим.
В этот день мы долго удили.
Поймали шесть окуньков, четырех пескарей и даже ершика одного выудили.
На обратном пути Шурик нес банку с рыбой и даже подержать не давал мне.
Он был очень рад и совсем не обиделся, когда увидел, что его калоша исчезла, а вместо нее на калитке висит новенький голубой ящик для писем.
- Ну и пусть, - сказал он. - По-моему, ящик еще даже лучше калоши.
Он махнул рукой и поскорей побежал показывать рыбу бабушке.
Бабушка похвалила нас.
А потом я ему сказал:
- Вот видишь, а ты колдовал!
Ничего твое колдовство не значит.
Я в колдовство не верю.
- У! - сказал Шурик. - А я, думаешь, верю?
Это одни только дикари верят да старенькие старушки.
Этим он очень насмешил бабушку, потому что бабушка хоть и была старенькая, но тоже не верила в колдовство.
