Парижская коммуна

Храните

    память

        бережней.

Слушай

    истории топот.

Учитывай

     в днях теперешних

прошедших

      восстаний

           опыт.

Через два

     коротких месяца,

почуяв —

    — Коммуна свалится! —

волком,

    который бесится, —

бросились

     на Коммуну

           версальцы.

Пощады

    восставшим рабочим —

               нет.

Падают

    сраженными.

Их тридцать тысяч —

          пулей

             к стене

пришито

    с детьми и женами.

Напрасно

     буржуева ставленника

молить,

    протянув ладони:

тридцать тысяч

        кандальников

звенит

    по каторгам Каледонии.

Пускай

    аппетит у пушек

            велик —

насытились

      до отвала.

А сорок тысяч

       в плевках

            повели

томить

    в тюремных подвалах.

Погибла Коммуна.

         Легла,

            не сумев,

одной

   громадой

        бушуя,

полков дисциплиной

          выкрепить гнев —

разбить

    дворян и буржуев.

И вот

   выползает

        дворянство — лиса,

пошло,

   осмотревшись,

          праздновать.

И сам

   Галифе

       припустился плясать

на клочьях

     знамени красного.

На нас

   эксплуататоры

          смотрят дрожа,

и многим бы

      очень хотелось,

чтоб мы,

    кулак диктатуры разжав,

расплылись —

       в мягкотелость.

Но мы

   себя

     провести не дадим.

Верны

   большевистскому знамени,

мы

  помним

      версальских

            выстрелов дым

и кровью

     залитые камни.

Густятся

    военные тучи,

кружат

    Чемберлены-во́роны,

но зрячих

     история учит —

шаги

   у нее

      повторны.

Будет

   война

      кануном —

за войнами

      явится близкая,

вторая

   Парижская коммуна —

и лондонская,

       и римская,

            и берлинская.