Весна. Раннее утро двадцать четвертого.
В старом роддоме слышен крик матерей.
И вот, наконец, после ожидания долгого
На свет появился так желанный Андрей.
Радости близких не было края.
Затеяли праздник, забили гуся,
Собрали гостей, пировали до мая
Отец, мать, все семейство и их все друзья.
Время летело. Настало вот лето,
Андрей в ползунках покорял все высоты.
А по радио ведущий читал новость, что где-то
Какой-то начальник покоряет широты.
Отец у Андрейки был старый вояка,
Свое отслужил и ушел уж в запас.
Стал много пить. А где попойка, там драка.
Его от смерти удача спасала не раз.
Мать же Андрея - всего санитарка.
Стала работать в шестнадцать лет.
Родители померли, была только бабка,
Что растила ее, пока не покинула свет.
Мальчик же рос, на дворе уж девятый.
В этом году будет парнишке пять лет.
Но этот год оставил след в памяти алый,
Запустив за собой череду страшных бед.
Сначала от пьянства умирает отец.
Точней не от пьянства, была банальная драка.
Спустя полгода надевает похоронный венец
Мама - долго прятав болезнь, умирает от рака.
Все близкие, родственники конечно же отвернулись,
Брать лишний груз в эти годы им ни к чему.
И на прощании с Андреем даже не шелохнулись,
Когда его две женщины забирали в приют.
В детдоме лишь холод, злые все лица:
Тут давно уж не дети - маленькие зверьки.
За плюшевого мишку, подарок из-за границы
Андрея избили, его приняв в штыки.
За пределами стен шел тридцать второй.
Но время в детдоме словно остановилось,
Вечно мрачный, вечно тусклый и вечно сырой,
Будто жизнь людей в зданиях здесь прекратилась.
Парнишке уж восемь. Отважный малец.
Среди всех обитателей был белой вороной,
Всегда держал слово, и не трусил - храбрец.
И за это часто ему приходилось фигово.
Там живут по законам не людским же, а волчьим.
Сильный все забирает, слабых же лишь добьют.
Бывали же дни, Андрей ревел, что есть мочи,
Несправедливостью был наполнен приют.
Но одной темной ночью в стены приюта
Раздался стук: стоял парнишка малой
Белобрысый, лохматый, одна нога не обута,
А за окном зима. Тридцать седьмой.
Пацаненка пустили, чаем его отогрели,
Он лишь промолвил, что Димой зовут.
Позже выяснилось: его прóдали за бутылку "похмелья",
Но от него бублик толку - его сдали в приют.
Дима был очень малым по росту,
Хотя по годам был не младше Андрея.
Тоже был всем чужим. И когда глотал воздух
Чувствовал, как тело от боли немеет.
Андрей за него один раз заступился:
Отогнал ребятню, поднял малого, встряхнул.
И оба не поняли, что зачаток дружбы родился.
Дружбы такой, какую не тянет ко дну.
Так вместе в детдоме они выживали,
Помогая друг другу, чем только можно помочь.
А время все шло. Уже тридцать девятый.
По радио передавали: рядом фашистская мощь.
Тридцать девятый. Началась мировая.
Демон усатый пошел прям на нас.
Покорял все подряд, все в душе убивая,
Все, что верило, что не придет этот час.
Грянул вот сорок первый. Стали брать новобранцев.
Мы с Димасом пошли, хоть еще сосунки.
На записи в роту, мы соврали: "Нам двадцать!
А Димка просто никогда не видал турники."
Забрали на фронт. Прям на передовую.
Учили нас с Димкой из винтовок стрелять.
А через месяц уже пулю шальную,
Умудрился Андрейкин приятель поймать.
Забрали в госпиталь его на лечение,
Там повстречал он девицу одну.
Девченке семнадцать, сразу после обучения
Ее направили к ним помогать им в тылу.
Девченку юную эту звали Наташей.
Димка впервые почувствовал, что
Щемнуло что-то в груди, и язык во рту вяжет.
Влюбился без памяти солдатенок в нее.
Андрей же уже получил повышение,
Уже не салага-рядовой - лейтенант.
В начале сорок второго получил извещение,
Что возвращается из отпуска его младший брат.
Димка вернулся, были оба так рады,
Что живы пока, есть шанс вернуться домой
И теперь солдатенок строчит письма-баллады,
Стоя ночью в наряде на темной мостовой.
Шел уже сорок третий. Вытеснять стали гадов.
Битва за битвой. Метр за метром - по кускам.
Андрей за свою храбрость получил капитана.
Димка же был уже лейтенант.
Димка поведал Андрею, что там дома
В госпитале его ждет девица одна,
Что с ней познакомился, пока чертов осколок.
Вытаскивали ему хирурги с бедра.
Настал сорок четвертый. Ребята уже офицеры.
Уже не салаги. Заточена храбрость, и нервы, как сталь.
Андрей быстро заметил в братце своем перемены.
Любовь, словно пламя, разжигала сердца деталь.
Было много ранений поймано за это время,
Что у Андрея, что у Димы подчас.
Бойко нес старший брат свое бремя,
И часто говорил Диме: "Очень рад я за вас!".
Дело потихоньку их близилось к свадьбе.
И вот, в сорок пятом, расписались они.
"Димка с Наташей, вы мое счастье, отрада", -
Часто говорил Андрей, когда братья были одни.
На дворе сорок пятый. Год большой, переломный.
Мы, наконец, гоним фрицев на запад.
Сколько говна было съедено, явно, больше тонны,
Но вот мы предчувствуем победы той запах.
И вот уж Берлин. Последняя стычка.
Роты братцев идут покорять лагерь на холму.
Димка палит в пулеметчика, но на те, осечка!
Слышна длинная очередь, Андрей падает на траву.
Немое молчание, враги все покошены.
Куча наших солдат лежит, среди них капитан.
Он встал грудью за брата, от ударов отброшен был,
Теперь тихо шептал: "Димка, где ты, братан?"
Димка в слезах кинулся сразу к брату,
Рыдая, кричал: "Андрюха, пожалуйста, только не умирай".
Андрей, улыбнувшись, сказал: "Помни доблесть солдата!
Я люблю тебя, братец! Наташку не забывай!"
Эпилог
У Димки с Наташей растет сынишка Андрюша.
Прошло десять лет. Война давно позади.
И держит их сын в руках мишку из плюша,
Подарок тезки-дяди, что давно лежит уж в пыли.
И часто Димас плачет в одиночестве,
Невольно вспоминая все моменты о том,
Что несмотря на различия в отчествах,
Сделал из чужих ребят братьев детдом.
