1.
КАЧЕЛИ
О, как я прыгала с крыши, играла в хоккей я.
И в баскетбол! Доставала мячами до яркой,
жгучей полоски луча, до хвостатого змея,
после гурьбой мы бежали к соседям в столярку.
Общая правда и вера во всём! А за балкой
озеро! В нём утонула кудрявая девочка Соня,
помню, ходили мы снова гурьбой в дом – поплакать,
где же ты, Соня?
Зачем же ты, Соня? Там омут.
Соня лежала вся в белом, невестином, скромном,
напоминала Египет. И склеп фараона.
Напоминала фонтан. Площадь Красную, ЦУМы.
Пахло кутьёю, вареньем и брагой изюмной.
Дальше обрыв. Дальше омут. Барак и качели.
Как вы смогли сохраниться, о как вы сумели?
У закопченных заборов, сараев алкашных,
мир мой негибнущий, мир скомороший, вчерашний!
Детской площадки, стола доминошного. Бати
вечно сидят там с пивасиком, в дыме табачном.
Кто-то курил Беломор, Чайку, Астру и Приму.
Я на качелях любила качаться. А двор – мат на мате.
Так проходили все осени, вёсны и зимы.
Летом иное: цветы, огороды, картоха.
Что за упрямый народ – всё копают, копают.
Что за упрямый народ, всё клянут то, что плохо:
пенсия, мрот, недостаток. А жизнь – расписная…
Я ни за что за границу не съеду. Чего я
там не видала? На Кипрах, Мальдивах и Мальтах?
Нет освещения здесь.
Даже нету асфальта.
Но обещать – обещали.
А, значит, построят!
2
ПРОДАННАЯ КВАРТИРА
Этот двор был когда-то самый родной –
высь небесная, дно голубинное.
Ни высотка, ни ельцинское, ни витринное.
Но он снился так часто, что будто стал сном!
Но он есть этот двор – как славянская правь!
Он как летопись, он мне, как истинный Нестор.
Монолит мой, металл, золочёный мой сплав,
моё детство!
Адрес: улица Стачек, семнадцатый дом.
Понимаете, ангел там бродит небесный!
То взлетает повыше он под потолком,
ощущаю, он нужен мне! Вам – бесполезный!
Домофон.
Пара цифр.
Не впускают.
Я жду.
Отпустите хотя бы вы ангела что ли.
Он там бьётся в окно. Рвётся, словно в бреду.
Его крылья я вижу за шторой.
Потолок побелили, осталось пятно –
это ангел! Он светит. Он был там давно.
Оторвали обои, приклеили гипс,
а мой ангел там есть, свесил крылышки вниз.
И решётки вмурованы: ангел сквозь них:
- Это я! Ангел Божий, Лаврентий я, мних!
…Набираю вновь на домофоне число.
Мой заветный портал, что закрыт, как назло.
Кто вы, женщина? Кто?
А фамилия их:
Не откроем! Слепых мы. Глухих мы. Немых.
Мы Бесслёзных. И мы Бессердечных. Подъезд
сорок лет, как не ваш. Отойди. И не лезь.
Да, квартиру продали (мать, бабка, сестра).
И квартира была непомерно стара!
Деньги были растрачены по пустякам…
Только ангел остался неведомый там!
Он бы мог просочиться хребетно средь дня,
внутривенно и костно, и кровно в меня!
Подставляла я ангелу щёки, лицо
и глядела на пятнышко на потолке,
это был наш подъезд, было наше крыльцо,
было-сплыло, растаяло на сквозняке
в девяностые годы. Квартира, завод,
тряпки, платья хранящие боль, соль и пот.
Ах, ты Ельцинский центр,
всё продали за цент.
Поворачиваемся.
Уходим. Прощай.
Бьётся ангел о прутья, решётку, окно,
золотое моё, непомерное дно!
Бирюзовое пятнышко на потолке,
там был рай, там был истинный, о, люди, рай!
Вижу: пёрышко падает, ластясь к руке.
***
ЕЛЕНЕ КРЮКОВОЙ
Мы с тобой у одной реки, у одного берега,
забирай мой город – наш город, бери его! Верю я,
что он будет касаться ветрами щеки.
Мы с тобой – видишь, видишь? – его позвонки!
Его капли, песчинки, по нам, как по вОдам,
чуть касаясь ступнями, как волны Оки
ни Господь ли идёт даже в злую погоду?
Эти пальчики детские! Пятки, чулки –
не касанья, а ласки.
По нам, как по броду!
Мы с тобой – струи эти, песчинки, мальки,
мы – молекулы, бусины, зёрна, крупицы,
я – Алёна твоя, что из сказки, сестрица.
Разлучали нас (были с тобой дураки!)
неприятие! Но мы смогли помириться!
И узнали. И поняли, что мы близки.
Невозможно родные! Едино-утробны
в чреве матушки-Волги, Туры и Оки.
В чреве мы океанов и пажитей – нёбны,
небны,
облачны,
солнечны. Так вот попробуй
сделать шаг, ушибиться, разбиться, в гроб лечь!
А Господь наш идёт дальше, дальше вдоль плеч,
вдоль ладоней,
вдоль щёк. Мы – в утробе всех рек!
Вот родились и сразу сгустились навек…
Хочешь, я оберег тебе из янтаря,
из резинок, стекляшек на праздник сплету?
Я люблю твою Ксению за маяту
и за космос пробитый внутри волгаря.
Хочешь, ларь? О, какой он скрипучий сундук
для хранения павло-посадских платков,
что с кистями да с рюшками – барский бирюк,
нас рассорил, а после сдружил нас фейсбук,
им-то что? Они словно младенцы из снов!
Что рассорило, то и смирило: лишь шаг
раздаётся по водам, и плещет в ушах.
А ещё я носочки свяжу для Того,
кто босыми ступнями над речкой, травой
по колючкам, стеклу, по поющим следам
шёл и шёл, нас скрепляя напополам!
