Нас отправили к северу: свору загнали в дом,
перетёрли верёвку да ноги в меха обули.
Не скажу, что сие нам далось с небольшим трудом,
но теперь различаем свободно tuuli с tuli;
ну а впрочем, всё гладко и без толку, как всегда.
Есть одежда, рассветы, цинга и порой вода.
Каждый хвалится навыком, чубом или ножом,
а как к делу приступим — пора исполнять Сен-Санса.
Тракт истоптан подошвой разорванной, пережжён
под сугробами — словно до дому добрёл авансом.
Присылай мне сравнить горстку глинистую земли,
а то вдруг я ошибся — и мы уже добрели.
За сегодняшний вечер повторено двадцать раз
(улетало по ветру, да мы подбирали снова),
как любимые выглядят профиль и как анфас.
Раздражает немного, но радужней остального;
полагаю, что самое страшное — тишина.
Отморозил ладонь — пепел стряхивал из окна.
Ветер пахнет, как будто приходит с гнилых болот,
ночи — словно черника, наутро губа иссиза.
Косит глаз испугавшийся, как измеряет лот
расстоянье от нас до ближайшего парадиза:
в сене хлеба кусок, цвета сахара молоко
да рука руку трогает бережно и легко.
День за днём то ли мука, то ль сладостное житьё:
ко всему привыкаешь, в неведеньи много проще
и иные известные истины.
Жжёт шитьём
в полнолуния светлым и снежным нагая роща;
коль не можешь уснуть, то считай-ка стволы до ста.
Я смотрю в наше завтра; там — веришь ли? — темнота.
