·
23 min read
Слушать

мэр

- Большие перемены произошли в жизни села в конце 1950-х годов, - рассказывает Раулю мэр.

Он сидит за рулем старенькой дребезжащей «буханки», по свойски развалясь, на горячем дерматиновым сиденье. Рядом – Рауль с блокнотом в руках. В оскаленных зубах Рауля торчит мундштук с дымящейся сигареткой. В салоне валяется на сиденьях Леха Панфилов. На безволосой впалой груди рок-барда лежит гитара… В заднем скругленном окошке «буханки» видна поселковая улочка с поникшими от зноя липками. По улочки, следом за УАЗиком едет пегий от лепешек грязи бронетранспортер. Рядом с бронетранспортера шагают полицейские, похлопывая электродубинками по ладоням. На копах чёрно-зелёная униформа, кожаные сапоги ибелые шлемы-респираторы со встроенными противогазом, прибором ночного видения и системой связи. Эти ребята сильно похожи на городскую полицию Альянса из компьютерной игры «Half-Life».

- По распоряжению Никиты Сергеевича Хрущева Министерство сельского хозяйства было перенесено из Москвы в специально построенный для этого поселок Ново-Синьково. Чтобы, так сказать, быть поближе к сельскому хозяйству… Само собой, когда Хрущева сняли Министерство переехало обратно в Москву, а вот поселок белых пятиэтажных домов остался…

Мэр без пиджака, в белой рубашке, с подвернутыми рукавами. Правой рукой мэр крутит «баранку», а левую с раскуренной сигаретой «Прима» вывалил за окошко. Остановившимся взглядом Рауль следит, как в неподвижном горячем воздухе за окном расплетается шлейфик сизого табачного дыма.

- У нас тут своя кожгалантерейная фабрика. Мячи для футболистов шьем. Что еще… Больница самая крупная в районе… Автобаза номер 42… Ну и конечно, наша гордость – Яхромский совхоз-колледж, состоящий фактический из двух частей производственной и учебной… А вот и общага, - говорит мэр, - рассадник зла и порока. Приехали.

Рауль, пригнувшись, глядит мимо мэра в окошко и видит страшноватую кирпичную пятиэтажку с закопченными стенами. Объехав здание, мэр останавливает «буханку» у черного хода. Леха Панфилов, как куль валится с сидений. Гулко стукается об пол гитара… Рядом тормозит БТР. Полицейские деловито вышибают дверь… Кто-то матерится в гулком коридоре с голыми стенами. Где-то наверху звенит разбитое оконное стекло. Потом со второго этажа вываливается, размахивая руками и ногами долговязый чувак в красных тренировочных штанах и белой рубахе в крупный горох. Копы лезут за ним в кусты и хуячут его там дубинками.

- Э! Э! – кричит копам мэр. – А ну, хорош!

Копы треща рациями и хрюкая скремблерами вытаскивают чувака на дорожку. У чувака ординарное стремное лицо и какие-то некрасивые пятна на животе.

- Здорово, Жэка, - говорит мэр, – сварил уже?

Жэка жует губами и с тоскою смотрит куда-то мимо мэра.

- В унитаз не вылил?

Жэка молча мотает головой.

- Пойдем, - оборачивается мэр к Раулю, – «молочком» угощу…

Через выбитую дверь черного хода они попадают в общагу. В общаге стоит особая летняя тишина. В темных гулких коридорах со стен осыпается старая краска. Мэр поднимается на второй этаж и привычно толкает фанерную дверь. Пропускает Рауля в комнату. В комнате царит страшненький общажный быт. В двух словах, там, будто недавно взорвалась граната... Следом за Раулем копы затаскивают в комнату Жэку. Последним заходит мэр. Садится с размаху на что-то немного напоминавшее низенькую, вынесенную с пожара софу. На полу стоит трехлитровая банка с бледной зеленоватый жижей, несколько банок поменьше и один граненый стакан. Мэр придирчиво осматривает стакан, наливает в него «молочка» и протягивает Раулю.

- Угощайся, друг! - говорит он.

Рауль берет у мэра стакан и, оглянувшись по сторонам, садится на нечто, похожее на скамеечку чистильщика обуви из советского фильма про революционную Одессу.

Мэр выбирает две баночки почище и наливает «молочка» себе и Жэке.

- Со свиданьицем, - говорит мэр и, прикрыв глаза, принимается дуть «молочко».

Жэка ловко швыряет свою баночку в шлем-респиратор ближайшего копа и лезет в окно. Он уже почти весь вылезает наружу, когда другой коп хватает его за кроссовку. Рации в шлемах обоих полицейских тревожно и трещат и хрюкают. Мэр морщится.

- Да хуй с ним, пусть лезет, - машет он рукой.

Тут нога Жэки выворачивается из кроссовки, и он с коротким матюгом улетает вниз.

- Насильно мил не будешь, - говорит на это мэр и добивает «молочко».

Рауль ставит свой стакан на пол и что-то строчит в блокноте.

- Ганджа у нас не вызревает вот и приходится из незрелой «молочко» варить, - объясняет мэр. - В смысле расширения сознания мне это пойло не очень. У меня потом голова сильно болит, а если сверху еще портвейна засадить так вообще случается серьезное дристалово… Тебя как, цепляет?

Рауль кивает, строча в блокноте.

Мэр какое-то время сидит неподвижно, глядя на разруху вокруг себя. Потом оживляется.

- А знаешь что? Давай, на крышу слазим, окинем взглядом родимый город и его окрестности!

Со второй попытки мэр поднимается с того, на чем сидел, берет на руки трехлитровую банку с «молочком» и выходит. Рауль выходит следом.

- Оставьте нас, - величественно говорит мэр, толпящимся в коридоре полицейским и идет вверх по лестнице… Четыре пролета. Изувеченная дверь на чердак, еще ступеньки, еще дверь и вот они на крыше.

Мэр, обняв банку с «молочком», подходит к краю.

- Ты посмотри, какой простор! – кричит он Раулю. – О-го-го!!!

С крыши общаги открывается симпатичный вид на поселок. Белые стены пятиэтажек. Пожухлая от жары зелень, стоящих на улице деревьев. Мозаика с Лениным на торцовой стене здания Яхромского колхоза-колледжа. Заросшее оранжевой травой футбольное поле на окраине. Кусочек песчаного пляжа и белые горошины буйков на темно-синей воде Синьковской плотины. Утыканные гнутыми телевизионными антеннами крыши, а над крышами сиреневая пыльная даль, далекий горизонт и густое вечернее небо.

- Видишь, вон там, водонапорная башня, похожая на башню волшебника? - шепчет мэр на ухо Раулю. – А рядом какие-то серые коробки в пыли. Так вот, это сказочное место называется Рогачево. Гляди, как красиво… А я не разу там не был. Помню, сижу вечером на остановки с «чекушкой» и тут останавливается 36-ой автобус. Вот, думаю, сейчас сяду, прокачусь в Рогачево, погляжу, как люди живут… Только никуда я не поехал. Вот, ведь, какое дело Рауль… - Мэр основательно прикладывается к банке. - А знаешь, ну его лешему, это Рогачево! Чего я там не видал? Стоят наверное избы в поле. Поехали лучше в Горицы! Там охуенная рыбалка на плотине! Сядем на велики и покатим. Рауль, я же со школы в Горицах не был… - мэр снова отхлебывает из банки, всхлипывает и вытирает ладонью рот. – Мне сейчас отчего-то вспомнился случай из детства. Пошли мы как-то раз с отцом за грибами. Помню, не рассвело еще. Дошли до края леса, а из березняка лось выходит и смотрит на нас добрыми глазами…

Мэр вытирает украдкой набежавшую слезу. Хочет выпить еще, но останавливается. С сомнением смотрит в банку.

- Ну, его на хуй, это молочко. Мне еще работать сегодня… Хочешь, хлебнуть? – спрашивает он Рауля.

Журналист нерешительно пожимает плечами. Мэр встает на край, держит банку в вытянутой руке.

- Кыса-кыса-кыса! – зовет мэр.

Из кустов раздается противный «мяв».

- Нет наркотикам! - говорит мэр и разжимает пальцы.

,

*

Здание администрации ПГТ Ново-Синьково. Третий этаж. Балкон. На балконе два скрипучих гнутых шезлонга и кособокий столик. На столике вялые полевые цветы в стеклянном графине. В шезлонгах у столика мэр и Рауль Дюк, журналист. Рауль в панамке, больших очках-хамелеонах, гавайской рубашке и шортах. С балкона открывается вид на поселковый кинотеатр и безлюдную треугольную площадь.

- Чудес у нас хватает, - говорит мэр. - Вот на днях имел место такой случай. Заходят два мужика в ларек. Высыпают на блюдце мелочь – все уже посчитано. Мелочи выходит сорок два рубля. И говорят – хозяюшка, нам бы водочки и семешек. Водки в ларьке по сорок рублей нету, потому что ее по сорок и не бывает, и по пятьдесят нету. Вот по шестьдесят четыре, положим, есть… И тут происходит чудо. Мелочь из блюдца исчезает и на прилавке появляется водка, с этикеткой Московского винокуренного завода «Кристалл» за сорок рублей и семешки, соответственно, за два рубля. Мужики берут водку и семешки и идут в сторону заброшенного коровника, к себе на работу. Накрапывает теплый летний дождик... Чем не чудо? И вообще, вред горячительных напитков и наркотических веществ сильно преувеличен. Я и сам не против, и не возбраняю, хотя, бывает, и порицаю. Опять же, как пить. Ежели пить ради свинства, то порицаю, а ежели ради бегства из этого в конец оскотинившегося мира или, скажем, чтобы расширить границы сознания, то я всей душой с вами… Беда в том, Рауль, что никто не хочет уже эти границы расширять…

Мэр со стоном поднимается из шезлонга и уходит с балкона. Он бредет куда-то, распахивая двери, бредет через кабинет и приемную, через небольшую залу с выгоревшим длинным столом и придвинутыми к нему стульями… Ветерок шелестит бумагами. Безлюдно. Только полицейские с электродубинками в белых шлемах-респираторах застыли у дверей.

- Я взялся чистить авгиевы конюшни духа, - бормочет мэр. – Насаждать культуру… куда я веду свою паству… бессонными ночами… через горнило страданий… отринуть тварную природу… у меня не осталось времени…

Мэр останавливается у распахнутого окна. На его покатом лбу блестит испарина. За окном, совсем низко над оранжевым пустырем футбольного поля висит мандарин солнца… Мэр опускается на топчан. Рядом с топчаном на табурете сидит Рауль с блокнотом в руках. В его оскаленных зубах торочит мундштук с зажженной сигаретой.

- Скажи, друг, а каково это, когда вот так, сам себе в голову из ружья – ба-бах!? – спрашивает мэр. - Я, конечно, понимаю, это деликатная тема. Но я не из праздного любопытства спрашиваю. У меня тоже, знаешь ли, бывают моменты…

Рауль молчит, только скрипит по бумаге грифель карандаша.

- Ладно, проехали… - говорит мэр и закрывает глаза.

Сперва ничего не происходит. Потом начинают таять стены... И мебель... И люди... Рауль пишет в блокноте и видит сквозь блокнот пыльный пол у себя под ногами… Красные лучи садящегося солнца бледнеют… Сквозь стены проступает ДРУГАЯ КОМНАТА…

- Не спать… - шепчет мэр. – Не спать…

Он беспокойно ворочается… ТА, ДРУГАЯ, КОМНАТА ЗАМЕТНО ПРОСТОРНЕЙ. ЗАБРАННЫЕ КРУПНОЙ РЕШЕТКОЙ ВЫСОКИЕ ОКНА. ИЗ ОКОН ЛЬЕТСЯ ТОСКЛИВЫЙ ЗИМНИЙ СВЕТ. МНОГО БОЛЬНИЧНЫХ КОЕК. НА КОЙКАХ ЛЕЖАТ КАКИЕ-ТО ЛЮДИ…

- Не спать! – страшным голосом ревет мэр и рывком садится на топчане.

Ухает и лупит себя ладонями по лицу.

Рауль тоже приходит в себя. В руке – исписанный блокнот. В зубах - мундштук с погасшей сигаретой. В распахнутом окне тусклый солнечный диск плющится о зубья елового леса. Густой закатный свет льется в комнату.

Мэр встает и расталкивая, набежавших из коридора полицейских идет на балкон. Он хрипло дышит, его белая рубашка насквозь промокла от пота. На балконе мэр выбрасывает цветы из графина и льет себе на макушку воду. Отфыркивается, вытирает пятерней лицо, оглядывается на Рауля.

-Не дрейфь, - говорит мэр, – прорвемся.

*

Пустой зрительный зал кинотеатра «Красный Луч». Тусклый электрический свет. Душно. Полицейские, подозрительно похожие на городскую полицию Альянса из компьютерной игры «Half-Life» вводят в зал задержанных на улице прохожих. На сцене, на фоне экрана стоит мэр в свежей рубашке без галстука и костюме. Сцепив руки за спиной мэр качается на каблуках. Рауль с блокнотом сидит в первом ряду... Наконец, зал заполняется.

- Эй, там, кто-нибудь! - кричит мэр. - Принесите мне афишу!

Полицейский выходит. Пока его ждут, в зале стоит нехорошая тишина. Мэр молча качается на каблуках и его ботинки оглушительно скрипят. Вскоре, коп возвращается, идет к сцене и передает мэру афишу, сорванную со стены возле кинотеатра.

- Вот! – говорит мэр, потрясая смятой афишей. – Между прочим весь город оклеили… Читаю. Ретроспектива мировой классики. Первый сеанс в шесть вечера. «Ночь в Опере». Комедия. Братья Маркс… Восемь вечера. «Французский связной» . Полицейский детектив… И десять вечера. «Легенда о Нараяме». Историческая эротика… Вход бесплатный. Ну? И хули никто не пришел?

Мэр сворачивает афишу и через нее как через подзорную трубу оглядывает зал.

- Между прочим, охуенные фильмы. Я не понимаю, чего жопу с дивана лень оторвать? Или читать, блядь, все разучились? Ладно, будет вам Филлине с Годаром! Я еще зажгу лампаду духовности в темных оскотинившихся душах… Вечер любителей кинематографа объявляю открытым. Сегодня для уважаемой публики состоится показ культового фильма итальянского режиссера Валерио Дзурлини «Пустыня Тартари»…

- Если кто полезет на выход хуячьте дубинками! - говорит мэр полицейским. – Будут проситься в туалет, не пускать, а то в окошко сбегут. Пусть в зале ссуться. Искусство требует жертв. Каждые четверть часа ходить по рядам с фонариками, следить, чтоб никто не спал… Я вас, блядь, приобщу к прекрасному! – мэр грозит залу кулаком. - Вопросы? Вопросов нет, ну и славно. Начинайте сеанс! Пойдем, Рауль, душно здесь…

Мэр и журналист уходят за кулисы.

*

Поселковая площадь возле кинотеатра. Костер. Картонные коробки с книгами, реквизированными у населения. Полицейские с электродубинками стоят в оцеплении… Треск поленьев, высокие языки пламени. За оцеплением рыжие отсветы костра высвечивают угрюмые женские лица. Слышится недовольный бубнеж. Мэр стоит у огня и перебирает сваленные в картонную коробку книжки.

- Дашкова, Полякова, Маринина, Калинина… На хуй, на хуй, в костер… Алешина, Серова, Шилова, Литвинова… Да сколько же вас… - бормочет мэр. - Шелдон, в костер… Франсуаза Саган… А эта вроде из НАШИХ…

Сквозь оцепление к костру прорывается женщина. Давясь рыданиями, она тянет к мэру руки. Двое полицейских в белых шлемах-респираторах едва удерживают ее.

- Утешься, мать, - говорит мэр.

Достает из кармана пиджака потрепанный томик Буковского и протягивает женщине. Женщина затихает, берет в руки книжку. Читает в мечущемся свете костра. После снова принимается рыдать, а книжку бросает под ноги мэру.

Толпа затихает. В наступившей тишине ревет пламя.

Мэр садится на корточки, поднимает с асфальта растрепанный томик и бережно сдувает с него пыль. Сидя на корточках, мэр листает страницы, тщательно откашливается и читает:

-« Я поднялся с толчка, вытер задницу. Заглянул в унитаз. Ничего себе, сколько говна. И как оно мощно воняет. Меня стошнило, и я смыл все сразу. Я вернулся в спальню, сел на кровать, скрутил сигарету. Я плохо вытер задницу. Когда я встал, чтобы взять пиво, на простыне осталось влажное коричневое пятно. Пришлось идти в ванну и подтираться еще раз.»

Мэр закрывает книжку и смотрит светящимися глазами на стоящих за оцеплением людей.

- Изумительная волшебная проза, - торжественно говорит мэр.

У него доброе детское лицо. Тут мэр замечает подле себя зареванную женщину и лицо его суровеет. Мэр поднимается с корточек и прячет томик Буковского в карман.

- В избу читальню ее, - говорит мэр и его негромкий голос разносится по темной площади. – Посадить на цепь возле стеллажа с ирландцами. Джойс, Беккет, Флэнн О Брайен…

Из толпы раздаются испуганные возгласы. Полицейские уводят поникшую женщину. Мэр глядит на картонную коробку с женскими романами и лицо его брезгливо кривится.

- А всю эту пиздобратию в огонь, – приказывает мэр. - Сжечь немедля. А пепел развеять в овраге за футбольным полем…

Полицейские в белых шлемах-респираторах волокут картонную коробку к костру. Опрокидывают. Книжки валятся в огонь. Сноп искр взлетает в темное небо.

*

Мэр и Рауль в летних сумерках идут по можжевеловой аллеи. Полицейские крадутся в темноте за кустами. Изредка слышится треск раций и хрюканье скремблеров.

- Сюда я прихожу отдыхать душой, - делится с Раулем мэр. – Вот, погляди…

Можжевеловые кусты расступаются. На пяточке стоит скульптурная группа из белого мрамора. Мрамор молочно светится в сумерках. Рауль с блокнотом в руке оглядывается на мэра.

- Вот этот носастый старик с бумажным пакетом в руке, из которого торчит бутылочное горлышко, это – Бук, – рассказывает мэр. -Худой потасканный дядька в сильно поношенном костюме со шприцом в ноге, это - Ли… А тот, третий, который стоит позади с корзинкой и котом, это сам Селин.

Рауль подходит ближе. У статуи Селина нет лица. Строго говоря, это высоченная колонна, к которой приделана корзинка с кошачьей мордой. Что еще сказать про этот памятник? Колонна гладкая и немного поблескивает в холодных лучах фонарей. Наверху колонна сужается и скругляется, напоминая острый конец куриного яйца.

- Не правда ли, величественная зрелище, - говорит мэр. – Мне всегда казалось, что этот памятник Селину немного напоминает эрегированный хуй. Но это, наверное, мои проблемы…

И мэр увлекает Рауля дальше по дорожке.

- Тут вот старина Хэм с боксерских перчатках, попирающий застреленного льва… А тут у нас старина Джойс в виде черного антрацитного куба швыряется в бродячих собак камнями… А здесь вот…

Мэр сворачивает в темный можжевеловый тупичок.

- Приветствую тебя, таинственный гений, - говорит мэр.

Слышится звук глухого удара. Мэр быстро пятится назад, на освещенную фонарями дорожку.

- Бланш, - говорит Мэр, держась за ушибленный глаз. – Морис. Нет, концептуально все верно, базара нет. Только я уже задолбался о него стукаться… Пойдем, освежимся.

Мэр ведет Рауля в конец аллеи. Там за круглым столиком расположилась еще одна скульптурная группа.

- Сартр, Виан и Кено, - знакомит Рауля мэр. – По замыслу скульптора литераторы коротают вечерок за лафетником абсента в парижской кафешке. Я полагаю, мы присоединимся.

Из летних сумерек бесшумно выступают фигуры полицейских. Придвигают к столику два пластиковых креслица. Мэр с Раулям садятся. Еще один полицейский с белым полотенцем через руку ставит на стол блюдечки с высокими гранеными рюмками. Наливает немного абсента. На дырявые ложки кладет по кусочку сахара. Проливает через сахар холодную воду из графина. Абсент мутнеет. Полицейский, хрюкнув рацией, отступает в сумерки и пропадает.

- Ну, дай Бог, не последнюю, - Мэр чокается со статуями французских литераторов и с Раулем. Скривившись, выпивает. Закусывает сахаром с дырявой ложки.

- Похоже, в этот раз не проблююсь, - доверительно сообщает мэр Раулю. – Не лезет в меня эта ихняя дрянь. Я бы лучше водочки тяпнул… Засиживаться не будем, мне еще на дискотеку надо забежать…

Мэр и журналист встают из-за столика и идут прочь по можжевеловой аллеи. Мэр замедляет шаг. Останавливается.

- Погоди-ка, - говорит он Раулю и лезет в кусты.

Там его долго тошнит. Наконец мэр возвращается к Раулю на тропинку. У мэра бледный вид. Он вытирает платочком пот со лба.

- Все-таки проблевался, - жалуется он Раулю. - Но ничего, я себя переборю.

*

- Ах, какая женщина, какая женщина! Мне б, такую! – надрываются охрипшие колонки.

Танцплощадка огорожена дощатым забором. По верху забор опутан елочной гирляндой. Мигают разноцветные лампочки.

Возле танцплощадки останавливается БТР. Из бронетранспортера выпрыгивает полицейский в кожаных сапогах и белом шлеме-респираторе. Полицейский открывает электрический щиток на заборе и дергает за рубильник.

Свет гаснет. Музыка обрывается. Девки визжат. Какой-то мудак изображает демонический хохот. Слышны невнятные матюги… Свет зажигается. Посреди танцплощадке, на сцене стоит мэр. Рядом с мэром - Рауль со сломанной сигаретой в мундштуке и блокнотом... Два полицейских, похрюкивая скремблерами раций вносят на сцена Леху Панфилова. Рок-бард одет в джинсовую куртку с подвернутыми рукавами, спортивные штаны, кепку и шлепанцы… Еще один коп несет гитару.

- Приветик, - говорит мэр в микрофон. – Будем зажигать! Рок-энд-ролл форева!

Рауль глядит из-за его пиджачного плеча в зал и видит юные недовольные лица. Тем временем полицейские усаживают Леху Панфилово в белое пластиковое кресло и кладут гитару ему на колени. Гитара соскальзывает с колен и гулко грохается об пол. Гитару поднимают…

- Односельчане! – ревет мэр. – В это волшебный вечер хочу вам представить моего друга детства и бывшего одноклассника Алексея Панфилова…

В зале раздаются нестройные жидкие аплодисменты. Это хлопают полицейские, стоящие у калитки и по периметру забора.

– Спасибо, – говорит мэр. - Когда-то давным-давно мы начинали вместе в школьной самодеятельности. Я потом ушел в политику, а Алексей связал свою жизнь с рок-музыкой и спился. И вот сегодня этот бескомпромиссный рок-бард одарит нас чарующими звуками блюза!

Мэр хлопает в ладоши, кланяется и отходит на задний план. Рауль глядит на Леху Панфилова.

Рок-бард сидит в белом пластиковом кресле с гитарой на коленях и по-прежнему не подает признаков жизни. Кепка сдвинута на глаза, в углу рта торчит бычок «Примы». Он смахивает немного на советского артиста Олега Даля в фильме «Утиная Охота» и еще, он сильно похож на манекен… Неожиданно, в тревожной тишине зала Рауль слышит негромкое веселое журчание. Так бывает, журчат талые ручьи за окошком весной. Рауль нервно оглядывает танцплощадку и вдруг замечает, что это журчит сам Леха Панфилов. Из-под его пластмассового креслица на сцену течет ручеек…

- Маэстро сегодня немного не в форме, - объявляет мэр, снова подходя к микрофону. – Прошу извинить. Подобный пикантный конфуз с нашей звездой приключился впервые в глубокой юности. Дело было на проводах в Армию одного нашего однокашника. Алексей напился, уснул и обоссал бабушкин диван. Впоследствии Алексей неукоснительно ссался по пьяни на всех вечеринках. Это событие и являлось, собственно, гвоздем программы. Но, я отвлекся… Кстати, надо быть снисходительным к человеческим слабостям…

Полицейские уносят рок-барда за кулисы. Мэр снимает пиджак и аккуратно вешает его на спинку стула. Подворачивает рукава рубашки.

- Раз уж нам не довелось послушать сегодня живого блюза, давайте насладимся музыкальными консервами. Итак, дорогие односельчане, я с гордостью представляю вам Воющего Волка Дельты!

И тут в зале начинается какая-то суета. Рауль видит, как долговязый парень в красных спортивных штанах и белой рубахе в крупный горох пытается перелезть через забор, наружу. Двое полицейских сноровисто подбегают и хватают его за ноги.

- Куда?! – орет мэр. – А ну, держите голубчика!

Копы стаскивают долговязого с забора и хуячут дубинками. Мэр и Рауль прыгают со сцены и протискиваются через сельскую молодежь к месту беспорядков.

- Э!Э! Хорош! – кричит мэр дабы остановится полицейский произвол.

У парня знакомое стремное лицо и совершенно сумасшедшие глаза. Рауль никак не может вспомнить, где он его видел.

- А! – орет мэр. – Жэка, здорово! В одной деревне живем… А ну пусти его! Ты нас не бойся, мы - друзья!

Мэр обнимает Жэку за шею и лохматит ему пятерней волосы. Вдоволь натешившись, отпускает Жэку и оборачивается к журналисту.

- Руалька, ты табачком не богат? – спрашивает мэр. – А то мои в пиджаке остались…

Жэка оставшись без присмотра, прыгает на забор, ловко подтягивается, давит животом лампочки гирлянды и падает наружу. Полицейские нервно хрюкают скремблерами раций.

- Да, хуй с ним, - успокаивает мэр копов и лезет обратно на сцену.

- Итак, на чем мы остановились? - спрашивает мэр в микрофон. - Ах, да! Дорогие односельчане, сейчас будет не хилый оттяг! Сегодня с нами Воющий Волк Дельты! Неистовый Хаулин Вульф!

По знаку мэра один из копов включает магнитофон.

С первых тактов Рауль узнает магическую «Smokestack Lightning». От жуткого крякающего голоса у него мурашки бегут по коже. Черный, умершей ни одно десятилетие назад блюзмен точно шагает по ленте Мебиуса в бесконечность. Раулю хочется танцевать, но неистовство мэра не на шутку пугает журналиста. Мэр пляшет в несколько старомодном стиле, пригнувшись, будто под обстрелом, он крякает и беспорядочно размахивает руками и ногами. Доброе округлое лицо мэра багровеет от натуги, рубашка выбивается из брюк. Мэр мужественно держится до конца записи, после тяжело плюхается на стул. Закуривает.

Сельская молодежь на танцплощадке с тревогой глядит на него.

- Чего стоим? – спрашивает мэр, переведя дух. – Чего, блядь, ноги к полу прилипли? А я тут, значит, один, как пидарас корячусь!... Я же по-хорошему хотел. Нормальная же музыка и подергаться можно… Вы у меня теперь Антологию джаза всю неделю слушать будете! Да вы у меня под «Porge & Bess» плясать начнете!

- Эй! – кричит мэр копам. – Никого не выпускать! Кто через забор полезет – хуячьте дубинками! Давай, заводи шарманку!

Из охрипших колонок звучат тревожные аккорды « Summertime».

- Хорошего вам вечера, друзья, – мэр прощается с залом. – Чего-то я устал, Рауль. Пошли отсюда…

*

Ночь. Синьковская плотина. Возле тропинки среди березок стоит теплый пахнущий дизелем БТР с погашенными фарами. На песчаном пляже горят костер, у костра сидят полицейские в кожаных сапогах, черно-зеленой униформе и белых шлемах-респираторах. Над костром на треноге висит большой закопченный казан. Коп с белым полотенцем через руку шурует деревянной ложкой в казане. Из казана валит густой вкусный пар. Вот, коп накладывает плова в жестяную миску и идет вниз по пляжу. Возле уреза воды на старой покрышке от КАМАЗа сидит мэр и глядит на другой берег, на ряд темных деревьев вдоль дороги. Полицейский, хрюкнув скремблером, протягивает мэру миску.

- Сердечно благодарен, - говорит мэр.

Покушав плова, мэр в наброшенном на плечи пиджаке подходит к костру. Он окидывает взглядом сидящих у огня, но видит только короткие рыла шлемов-респираторов. Рауль куда-то пропал… Мэр ставит миску на песок и бредет по пляжу вдаль. Пляж вскоре кончается, мэр выходит на поселковую дорогу. Проходит мимо Пантюхинского лесничества, поднимается в Арбузовскую горку, сворачивает на колхозные поля, бредет по березовой аллеи…

- Спать нельзя, - бормочет мэр на ходу. - Ночи сейчас короткие, совсем нет ночей. Еще немного и рассветет. А там навалится день. Закрутят дела… Не спать…

Уже светает. В березовую аллею льется густой розовый свет. Мэр бредет сквозь этот свет, среди берез, путаясь в отступающих сумерках… Слипаются глаза… Вот конец аллеи, угол поля. Здесь березы стоят тесно, и свет пропадает в густой листве. И в этих серых тенях, как на фотобумаге в ванночке с проявителем проступают очертания ВЫСОКОГО ЗАБРАННОГО РЕШЕТКОЙ ОКНА. ОБЛУПИВШАЯСЯ КРАСКА НА ТРЕСНУВШЕМ ПОДОКОННИКЕ. ГНУТЫЕ ПРУТЬЯ В ИЗГОЛОВОЕ КРОВАТИ. ЗА ОКНОМ ГОЛЫЕ ВЕТВИ ДЕРЕВЬЕВ. ЧЕРНЫЕ ПРОЛЕЖНИ В СНЕГУ, ТОСКЛИВЫЙ СЕРЕНЬКИЙ СВЕТ…

- Не спать! – кричит мэр и бьет себя ладонями по лицу. – Чур меня! Чур!

И пятится из страшного конца аллеи, лезет между берез, валится в дренажную канаву, и наконец, цепляясь за траву, выбирается на дорогу. Счищает грязь с колен. Быстро идет по колхозному полю вниз к поселку. Оглядывается. Спускается в овраг, переходит ручеек по кривому мостку. Тяжело дыша, поднимается в гору. Сквозь куст бузины сверкают солнечные лучики, колют глаза. Над оврагом стоит розовое утреннее небо. Видна крыша белой пятиэтажки на окраине… Тропинка приводит мэра к заросшему футбольному полю. У погнутых ворот, привалившись спиной к штанге, сидит Леха Панфилов и играет на гитаре. Мэр узнает вступление к « STAIRWAY TO HEAVEN» «Led Zeppelin»… Мэр подходит ближе, находит в траве магнитофон и выключает. Бряканье гитары смолкает и сразу становится заметно, что Леха хуевато выглядит. Голова в кепке безвольно лежит на груди, да и весь он как-то заметно просел.

- Что-то ты, дружище, совсем сдулся, - говорит мэр. – Это не порядок. Давай-ка я тебя подкачаю.

Мэр достает из кармана пиджака маленький складной насосик. Вставляет шланг в специальную дырочку у Лехи в боку и быстренько его накачивает. Рок-бард сразу весь распрямляется и нагло глядит из-под козырька кепки в лицо склонившегося над ним мэра.

- Ну вот, теперь совсем другое дело, - говорит мэр и прячет насосик в карман.

Ухвативши Леху за ремень штанов он кладет его к себе на плечо, другой рукой берет гитару за гриф и идет через заросшее футбольное поле.

- Тяжкий труд, каждый день, по капле выдавливать из себя сверхчеловека… - бормочет мэр, шагая по сверкающей тропинке к белым домам.

Июль 2010 Лыткарино.

0
0
416
Give Award

Саша Ханин

инженер-гидроакустик в третьем поколении. много времени провожу под водой, на досуге сочиняю рассказы из жизни обитателей морских глубин. послед…

Other author posts

Comments
You need to be signed in to write comments

Reading today

Цветок поражения
Оползень настроения
Ryfma
Ryfma is a social app for writers and readers. Publish books, stories, fanfics, poems and get paid for your work. The friendly and free way for fans to support your work for the price of a coffee
© 2024 Ryfma. All rights reserved 12+