Милый Мессия, здравствуй. Седьмое лето
девочка вяжет в волосы рельсы-ленты.
Будь ты хоть трижды пастырь, спаситель, лекарь,
девочке страшно, девочке жить калекой,
только не плакать ей за судьбу и ноги,
тикает сердце, то есть, давно не ноет.
Глаз пулевые что-то хранят больное -
крестик остался, но превратился в нолик.
Времечко-время в грохот железный канет.
Что-то чужое двигает подстаканник.
Девочка видит это у самой грани,
девочку прячут в кокон дорожной ткани.
Папа уходит снова играть в мессию,
лишь бы хватило б/воли, хватило силы
серое небо сделать безбожно синим...
Мама кричала, мама опять просила
просто остаться. Папа играет в Бога.
Время выходит в трубы. Выходит боком
всё, что хотелось, всё, что мечталось. Помнишь?
Ты заигрался. Это твоя работа -
делать на честность и безнадёгу ставку.
Им же - глядеться в серые окна-ставни,
верность и веру снова менять местами.
Только корёжит страшное слово "сталкер"
грязные стены и коробок кровати.
Мама просила, плакала. Хватит, хватит!
Глупый! Да разве стоит того бывать там?
Зона - не дура, чтобы тебя спровадить,
если ты выжил, вышел, но как пришитый
ходишь кругами местным паршивым Шивой.
Сердится ветер. Губ шелестят зажимы.
И лучевая лунки рисует в жилах...
Милый безумец, дочка дождётся папу.
В Зону приклеен, намертво втянут, впаян,
да. Только дома бьётся другое пламя,
милый Мессия, помни.
Целую. Память.
