Жили-были старик со старухой.
Было, сказывают, у них три сына.
Старший и средний умом и осанкой взяли, а младший ничем не взял.
За дурачка его и принимали.
Потому и мясом его не кормили.
Сольют, бывало, ему пустой отвар из-под мяса, а он и тем сыт.
Случилась напасть в том краю.
Завелся в лесах медведь-людоед.
То бабу с ребенком утащит, то охотника задерет.
Говорит тогда старший сын среднему:
— Пойдем и добудем медведя.
Хватит ему человеческую кровь проливать.
— Пойдем и добудем, — отвечает средний сын.
Тут встает промеж ними дурачок и просит:
— Меня, братья, возьмите.
Те на смех его поднимают:
— Куда тебе, дурачку-недоростку!
Сиди дома, мух дави.
Ушли братья в тайгу.
А дурачок почесал в затылке и ну ковылять за ними.
Только потерял он их скоро из виду и остался один.
Идет себе по тайге, развеселый, с птицами разговаривает.
Вдруг встает перед ним на задние лапы тот самый медведь-людоед — вот-вот задавит.
Дурачок и говорит ему:
— Ты что, окосел?
Не видишь разве, куда идешь?
Или тебе другого места нет в тайге?
С медведем так никто не говорил.
Обиделся он на такие слова и шлеп дурачка по щеке лапой.
Будь, мол, вперед умнее да вежливее.
Но у дурачка свой расчет.
Потер он ушибленную щеку и говорит:
— Ах вот ты как!
Мне даже отец с матерью никогда пощечин не давали, не то что ты.
Не могу я этого стерпеть!
Схватил дурачок медведя за задние лапы и ударил, о дерево.
Рухнуло дерево, а медведь и шевелиться перестал.
— Вот как неладно получилось, — говорит дурачок, — хотел я проучить этого грубияна, а он — на тебе — ножки протянул.
И дерево я тоже без нужды свалил.
Не везет мне!
Поохал дурачок, попечалился, да делать нечего.
Пошел он дальше и нечаянно столкнулся с братьями.
— Ты все-таки увязался за нами, дурачок, — посмеиваются братья. — Уж не убил ли медведя-людоеда?
— Кого-то убил ненароком, — отвечает дурачок, — а кого, сам не знаю.
— А каков же из себя убитый зверь? — похохатывают братья. — Похож на муху?
Или на жука?
— Нет, он похож на черного быка из нашей деревни, — отвечает дурачок.
— Ты, видать, совсем у нас рехнулся.
Покажи-ка своего быка, глупенький.
Дурачок ведет братьев на то место, где лежит убитый медведь.
Смотрят братья и глазам своим не верят.
Дерево огромное повалено, а рядом — тот самый медведь-людоед, за каким они охотились.
Страшно тут стало братьям, схватились они за рогатины и топоры, да зверь не шелохнется — мертв, значит.
Осмелели братья, подошли ближе, ногами медведя с опаской тычут и дурачка спрашивают, как было дело.
А у дурачка и речи известно какие — дурацкие.
— Попался, — говорит, — навстречу этот невежа и дал мне пощечину.
Ни отец, ни мать по щекам меня никогда не били, а тут — на вот тебе!
Не стерпел я, братья, схватил его за задние лапы да чуть стукнул о дерево.
А он меня не понял и ноги протянул.
Не хотел я этого.
Тоже зазря и дерево испортил.
— Ну и дурень же ты! — гогочут братья, а сами жмутся со страху: как бы чего не вышло.
В диковинку им это, что дурачок такой сильный да проворный оказался.
Сняли братья шкуру с медведя и принесли домой.
Вся деревня сбежалась смотреть на охотницкую добычу.
Судачит народ и похвалой тешит братьев.
А те молчат, что не они, а дурачок убил медведя-людоеда.
Дурачок тоже себе помалкивает.
Только знают братья всю правду, исподлобья косятся, дурачка сторонятся да побаиваются: вдруг нехотя кого из них зашибет?
Раньше дурачка пустой похлебкой кормили, а теперь и мясо дают.
Признали в нем себе ровню и богатыря.
А дурачку и дела до братьев никакого нет.
Живет он потихоньку да помаленьку, отцу с матерью по хозяйству помогает, с птицами разговаривает да песенки себе под нос напевает.
