Дельфины гибнут в своих квартирах, вставая где-то в четыре-двадцать. Их учат с детства кому-то верить, над чем-то вечно взахлеб смеяться, их с детства просят забыть о море, о жарком юге и грубом солнце. Дельфины смотрят на гущу кофе, а видят скалы на белом донце, высотки-мачты, белесый парус, и стаю тюльки в прозрачном шелке, и чьи-то шрамы на жесткой коже, и бочки рома на ржавой полке, а кофе вовсе уже не кофе — песчаный берег, сожженный полднем. И мы, как ткани в пустых каютах, в своих коробках гнием и волгнем, и море рядом, под горлом где-то, но мы не можем его коснуться, мы в рабстве рамок чужого мира, не встать, не выйти и не проснуться, лишь выть под утро и грезить жизнью, такой далекой, такой чудесной; мы просто чьи-то большие дети, нам в серых цифрах до боли тесно, нам тесно в острых своих изгибах, в удавках жестких людских стандартов… А нам бы к морю бессонной ночью, пусть даже где-то в боку плацкарта, пусть пахнет чаем и старой кожей, и курит кто-то в слепые окна, и я при тусклом сияньи лампы от душной ночи, бесспорно, взмокну, но будут мерно стучать колеса и кто-то тихо рубиться в карты, и я забудусь, и до рассвета мне будут сниться скелеты-шварты, и трюмы с грузом, и крики чаек, и чьи-то плечи-глаза-ключицы, но я проснусь, не запомнив толком, в кого так сильно успел влюбиться. Я выйду в дрему отца-вокзала, возьму билет на автобус к пляжу, водитель смерит сонливым взглядом и в шесть-пятнадцать басисто скажет: «Мы едем к морю, прошу оставить свои проблемы в высотном мире. Расправьте плечи, откиньте спинки, откройте окна в салоне шире, читайте Фрая и Джио Россо, да будут в сердце реветь моторы!». Я видел в окнах пушистых лисов, поля пшеницы, макушки-горы, и вот, сквозь пару десятков жизней, вдали мелькнули барашки-волны. И я не помню, как вышел к морю, и были кеды песчинок полны, и я, забывшись, шагнул по пояс, прям так, в одежде — «Я снова дома!»… И раны солью пекло до крика, и так хотелось бутылки рома, но я все шел, и вся жизнь до моря сливалась в чем-то пустом, едином, и пели чайки, и было душно… Войдя по шею, я стал дельфином.
И что-то душит, и где-то давит, и мне обидно вот так сдаваться. Звенит будильник и ждет работа. Пора за кофе. Четыре-двадцать.
