О всполохах мгновений топчутся упрямо
Последний страх и ветра забытье.
Все в золотом прикрыто до поры седой.
На камне — нож. Творить ему разбой
В рассказа лжи, добытой в простоте,
Когда, пересекая боль, бежали прямо.
И тем приходит нота. Тает, как свеча.
Колонны держат лень среди богов Афин,
Застрявших в нашем подземелье.
Ответ нам — то, где растворилось зелье;
Две палочки на дне — гудящий карантин,
Оттаявший в народе сгоряча.
Простить бы боль руин на циферблате,
Порочность забытья куста у фонаря,
И стать одним из каменных узоров.
Да нет в отчаянье зазоров;
Нет в перстне резвого угля
И жалости на новенькой лопате.
Не уложиться голосом в подспудной лжи,
Не углядеть бесславности в ступенях,
Что нас не ждут, цепляясь в облака.
Где мой adios? Доколе ждет «пока»
В голодных на ночлег суровых сенях?
Не размышляй, не жди и не тужи.
Попытки встать не помогают. И куда?
Куда податься сломанной душою?
Никто не даст гадать на кости
О старой песне в дикой злости
Рукой за тучею большою.
Так было в мудрости всегда.
