Ночью Смирнов умирал…
Он сам отлично понимал, что с ним происходило. С самого начала он следил за процессом как бы со стороны.
Его тело в палате пыталась реанимировать бригада врачей. Отвлекая от хорошо видимой и понимаемой сцены собственной кончины, сознание наполняли картинки из прошлого… Они сами лезли в голову, словно свидетели на Страшном суде со своими показаниями – далеко не смягчающими участь подсудимого.
Работа… Вон один сидит в больничном коридоре – явно с работы пришёл, скорбный вид принял! Старается быть ещё пока только озабоченным, а не получается – нарочитая скорбь уже прёт из рожи с опережением графика. А на самом-то деле суетливой радостью переполнен. Как же, как же – место освобождается! Господи, а что за место-то? – Клерк! Коллежский регистратор по-старому… Другие-то – вон, с вечностью дело имеют! Оставляют после себя нечто такое, что уже собственной жизнью после них будет жить как высшее, максимально возможное, проявление значительности и памяти… А тут! Всю жизнь какой-то ерундой занимался – суетился чего-то, копался, как жук в навозе… Как этот, который теперь в коридоре ждёт, когда врач с печальным лицом неизбежность объявит… Неизбежность как избавление от глупой никчемности.
Врачи делали телу Смирнова искусственное дыхание и непрямой массаж сердца…
А это кто ещё в коридоре? Жена, что ли? Точно – жена!
Вот-вот… Жена, семья… Непреходящие ценности… Ценность! Это она-то? Господи, да ведь и взглянуть не на что. И поговорить не о чем… А что связывало-то! Любовь? Да какая там, к чертям (свят-свят-свят – смерть всё таки!), любовь!!! Был сначала обман – влечение, как у всякой живности… А потом – привычка и больше ничего! Такой же природы, как к своей квартире, к мебели в ней, к обыденности по утрам и вечерам. К страху эту обыденность менять… Привычка к боязни сделать ещё хуже… Так ведь хуже-то и быть уже не могло! Как говорится, жена уж лучше никакая, чем такая. Теперь вот избавился… Вернее, избавили… Всевышний избавил.
Медики дёргали тело Смирнова электротоком…
Н-да-а… Сейчас и эти устанут уже в своём профессиональном рвении… Ибо стимула-то у них нет! На кой ляд он на этом свете сдался?! Что толку-то от такой жизни?! До конца свой «комплекс упражнений» доделают и плюнут со спокойной душой на это занятие. И на него!
А через пару дней другие отвезут, закопают, молча помянут, чтобы искренне забыть… Всё зря! Всё бессмысленно!
Господи, зачем жил? И не понял ведь, что жил! Не понимал, вернее… Теперь вот только и дошло. И хорошо, что всё закончилось наконец-то…
«Однако не умер ещё, раз всё это вижу… Душа только отлетела от тела, но здесь пока – рядом, не улетает… Или правильнее сказать, не улетаю? А и правда – получается, есть жизнь после смерти! Тело – вон, а я сам как личность вне его уже! А вдруг это ещё не всё?! Вдруг это та самая короткая, последняя для сознания, дорожка в бездну? Где ничего уже не будет – даже понимания, что это бездна… Но как такое возможно? Ну хоть страх-то перед ней - перед бездной! – должен остаться… А ведь даже его не будет! Вот ведь ужас-то!!!»
И вдруг, словно бы от испуга, всё исчезло с глаз долой, а Смирнов заорал, как может орать одно только живое ещё сознание…
И открыл глаза. Увидел потолок. Покрутил головой на подушке и понял, что в спальне… В своей спальне!..
Так это был сон, что ли? Это было всего лишь сон!
«Со-он!!!» – прокричал в его голове животный – живой ещё вполне – восторг. Смирнов отлично помнил кошмар ночи, как часто бывает, когда сон неожиданно прерывается в своём действии. А крик Смирнова – это был будильник. Господи, ура!
И он радостно чмокнул спящую и сопящую рядом любимую жену. Бодро подскочил с кровати, чтобы до пота сделать зарядку (сегодня обязательно хотелось сделать – настроение такое!), потом – душ и завтрак под новости по телевизору.
И – на работу… На любимую работу с интересными людьми!
Боже, как же хорошо жить!!!
И Смирнов очень по-детски засмеялся от острого приступа счастья.
Вадим Молодых
