Я боялся идти обратно, куда звал меня голос Леса.
Тенью брел по дороге пыльной и шугался любого пня.
А на улицах, словно в улье, городская толпилась месса,
Воспевала молитвы богу, что лицом вышел, словно я.
Было больно смотреть на солнце - мой хрусталик, привыкший к тени,
Доводил до зверинных воплей и до слез, вызывавших зуд.
Вместо соли - смола по скулам по итогу моей мигрени,
Но я знал: если просто сдамся, то ему Ему попадусь на зуб.
А вокруг прорезались листья и грибы выползали ночью.
Даже там, где на мертвых скалах ничего не могло расти.
На прилавках ларьков пустынных видел заросли ягод точно -
Они будто бы шли за мною и пытались меня спасти.
Я долбился в людские окна, о стекло разбивая руки -
С пальцев каплями на побелку оседал ежевичный сок.
И в могильной тиши бетона в разум мой проникли звуки:
Трели птиц и зловещий шепот застилами как едкий смок.
Тощий призрак, урод ненужный или эльф с красотою дивной,
Шлейфом тянется по дороге свежей мяты и мха настой.
Я пытался сбежать из Леса. И не мог все понять, наивный,
Что я стал Его крепкой частью после жизни моей мирской.
