«Я вас люблю». О эти страшные слова, о эти чувства!
Они от Бога, они вне времени… На них воздвигнут был
Наш бренный мир. Платон и Пушкин, Шекспир и Тютчев,
Пророки, мудрецы, искатели, святые, Кант Иммануил…
И Ты, Великий Сын Отца, учитель света и добра! Покинув этот мир, вы
С небес произнесли едино грома гласом заповедь одну:
„Хранить как сокровенную мечту!
Как Данко к истине отчаявшихся вел, пылающее сердце вырвав
Из гордо поднятой груди, нести сквозь ход истории заглавные слова: «Я вас люблю».“
Я верю небесам, я внемлю праотцам, но магия сих слов
Мне неподвластна, неясна. Хоть я люблю вас, милая моя вы госпожа,
Хоть мысль одна о вас влечет один из самых нежных снов,
Но от признанья моего у вас не расцветет из лилий белая душа.
О Пушкин знал, он знал, что «гений чистой красоты» так узко, так мало,
И не вместит в себя все то… Как будто чаше что из хрусталя поручено вобрать
Поэта водопад любви. Да-к если даже он не смог, выходит, что обречено
Смятение мое, оставившее лед и легкий пепел там, где ранее огонь любил бывать -
Так вами и неузнанным, непонятым и брошенным в агонии тихонечко пропасть?
И вот стою пред вами я такой потерянный, полуживой,
И не дыша, произношу священные слова: «Я вас люблю...».
и...И...? Холодный взгляд, такой растроганный, но ледяной.
Она уж ищет как нежней сказать «прости, тебя я не люблю».
И нету чуда, нет желаний, нету боли. Так обыденно, так пошло, так знакомо...
Простите праотцы меня, прости меня о Боже, что мертвы, пусты мои слова любви,
Что вместе с пылью выжженной души так сухо льются из меня они. Джоконда!
Я верю, что твоя улыбка миру явлена была, когда услышала ты Их. Молю я, просвети,
Кем надо быть, что говорить и как любить мне, чтоб в ответ услышать что угодно, лишь бы только не «прости...».
