Знаешь, Бродский, когда на срыве
В ярой жизненной круговерти,
Я творениями Твоими
Упиваюсь до полусмерти.
Здесь не греют тепла плюс тридцать.
В стенах узкого псевдомира
Я, покуда в озноб не спится,
Зарываюсь в стихи Шекспира.
Воздух бьется, касаясь кожи,
Током. Тесно в житейских рамках.
Я, быть может, воскресну позже
В иллюзорных воздушных замках.
Сон вползает сквозь прочность окон,
Приглушая застенный голос.
Разум спит, завернувшись в кокон,
А душа постигает космос.
