Орфическое

Забвение — последний скорбный дар

Гостям безвидной сумрачной юдоли,

Где камень и болотная вода

Одной и той же подчинились воле,

Где обретают истинный предел

Все души, отлетевшие от тел.

Гостеприимны здешние холмы,

Покойны, как гробы и колыбели.

Но если б только вызволить из тьмы

Над сонным колыханьем асфоделей

Моей любимой сладостную тень —

На год — на месяц — на единый день!

Да, верно говорят, что память — яд.

А что не яд? Вся жизнь — парад агоний.

Израненные струнами, болят

И пальцы, и разбитые ладони.

И мир горит, и я в огне тону.

Владыка! Отпусти мою жену!

Вот так шагают в омут с головой

На самой чистой, самой ясной ноте.

Ещё пою — погибший, но живой,

Отягощёный памятью и плотью,

Несовместимый с радостью земной...

Идёшь ли, Эвридика, ты за мной?

И будто я ещё стою в аду

Среди благоухающих нарциссов

Иль на беду себе — в бреду — бреду

Под сенью тополей и кипарисов,

И там, в мерцанье маковой пыльцы,

Мне трепетно внимают мертвецы.