В листве распевало сто тысяч птиц,
На землю спустился полдневный зной,
Когда прогуляться за Темзой решил
Король английский Генрих Восьмой.
И только он реку успел пересечь,
В прохладные рощи жарою гоним,
Как сорок и сорок купцов-моряков
Колени, спеша, преклонили пред ним.
«Привет вам, богатые господа!
Привет вам, искусные моряки!»
«Король, в мореходстве мы знаем толк,
А вот от богатства мы далеки.
Для нас недоступны теперь порты
Французской, Испанской и Датской земли:
Коварный пират стережет нас в пути
И грабит нагруженные корабли».
«Я Богом клянусь, что моя страна
Могуча и сил ее не избыть!
Не знал до сих пор я, что некто есть,
Дерзнувший Англию оскорбить».
Вздохнули купцы и сказали: «Увы!
К торговле дорога нам заперта —
Проклятый шотландец ограбит нас
С одним кораблем против наших ста».
Король поглядел на баронов своих,
На лордов своих поглядел свысока:
«Неужто из вас никому невмочь
Доставить мне наглого моряка?!»
И Чарльз, лорд Ховард сказал: «Государь!
Готов я, извольте лишь повелеть,
Я выполню то, что угодно вам,
Берусь я насильника одолеть».
«Шесть сотен, по выбору, лучших бойцов
Тебе английская даст земля,
И будут матросы и капитан,
Искусны в вождении корабля».
«Врага отыщу я, — воскликнул лорд, —
Не только на море, но и в аду,
И не видать мне лица короля,
Коль Б’aртона пленным не приведу!»
И первым призвал он к себе пушкаря,
Познавшего в битвах побед торжество,
Он прожил полвека и двадцать лет,
И Питером С’aймоном звали его.
«Мы в море идем, — сказал лорд Чарльз.—
И да поможет нам Бог в бою!
Ты выбран из многих; сто пушкарей
Тебе под начало я отдаю».
«Спасибо, милорд, я выбором горд,
Я счастлив, что в битву иду опять;
Повесьте, милорд, на рее меня,
Если промажу я хоть на пядь».
И лучника Ховард цризвал — стрелка,
Познавшего в битвах побед торжество,
Был родом из Йоркшира храбрый стрелок,
«Мы в море идем, — сказал лорд Чарльз,—
И да поможет нам Бог в бою!
Ты выбран из многих; сотню стрелков
Тебе под начало я отдаю».
«Спасибо, милорд, я выбором горд,
Я счастлив, что в битву иду опять;
Повесьте, милорд, на рее меня,
Если промажу я хоть на пядь».
Копейщиков, лучников и пушкарей
На судно приняли моряки
И з’a день один с Иванова дня
Всю Темзу проплыли до устья реки.
И там начался их морской поход,
Три раза ночами сменились дни,
И дивный корабль повстречался им,
И путь ему преградили они.
И Чарльз, лорд Ховард, на мостик взойдя,
Сказал капитану: «Поведай о том,
Как имя твое и куда ты плывешь,
Откуда ты родом и где твой дом».
«Милорд, я купец и моряк Гарри Хант,
Правдиво и чисто сердце мое,
И мы из Ньюкасла — я и корабль,
Там наша гавань и там жилье».
«Тогда расскажи нам, о Гарри Хант,
Ты плавал здесь ночи и дни подряд:
Встречался ли дерзкий грабитель тебе —
Сэр Эндрью Бартон, рыцарь-пират?»
И Гарри вздохнул и сказал: «Увы,
Я знаю его — не прошло и дня,
Как я его пленником был, милорд,
И он дочиста разорил меня.
Я по морю плыл, торопясь в Бордо,
А Бартон-шотландец навстречу шел,
Он взял мое судно на абордаж,
И вот теперь я и нищ, и гол.
И вот теперь я всего лишен,
И унижение я терплю,
Поэтому в Лондон держу я путь,
Спешу я за помощью к королю».
«К чему торопиться? — воскликнул лорд.—
Коль ты мне поможешь, — промолвил он,—
За каждый пенс, что он взял у тебя,
Ты будешь шиллингом награжден».
«Избави вас Бог, — воскликнул Хант,—
От этаких мыслей и дел, милорд;
Храни вас Господь! Неизвестно вам,
Каков он, этот шотландский черт!
Крепки и проворны матросы его,
А сам он из стали и в сталь одет,
На мачтах тараны укреплены,
Сулящие недругу много бед.
Отважны сто восемьдесят солдат,
Без счету и луков, и копий там,
И тридцать орудий, несущих смерть,
В порядке расставлены по бортам.
На гибель свою в абордажном бою
Столкнуться бы с Бартоном вам пришлось:
Он, брусья-тараны обрушив на вас,
Пробил бы корабль до воды, насквозь!»
«Дурной же ты вестью встречаешь нас!
Как видно, изрядная будет резня!
Но в Англию я притащу его,
Или в Шотландию он — меня».
«Тогда вам отличный нужен пушкарь,
Который не оплошает, милорд,
Проворный, умеющий в цель попадать,
Чтобы врагу продырявить борт.
К тарану, милорд, их нельзя подпускать;
Вам нужен отменный лучник-стрелок,
Чтоб ни один из врагов, милорд,
Влезть на площадку, на грот не мог.
Тогда не придется бояться вам
Свирепых, отважных шотландских псов;
А завтра — храни вас Господь, милорд! —
Вы с Бартоном встретитесь в семь часов.
Вчера я связал себя клятвой молчать,
А нынче не в силах себя побороть;
Я клятву нарушил, я все рассказал,
Но верю: простит этот грех Господь.
Шесть пушек мне дайте на мой корабль
И пушкарей, как и пушек, шесть,
Чтоб мог я сразиться с моим врагом.
Мы завтра увидимся, ваша честь!»
……………
Корабль, на котором сэр Эндрью плыл,
Был золотом весь изукрашен так,
Что Чарльз, лорд Ховард, сказал: «Клянусь,
Шотландец этот — достойный враг.
Снимите знамена и вымпел — долой,
Чтоб их увидеть никто не мог,
И, как на купеческом корабле,
Оставьте голым белый флагшток».
И мимо пирата они прошли,
Даже не выглянув из кают.
«Кто эти хамы, — Эндрью спросил,—
Которые честь мне не воздают?!
На этих широких дорогах морских
Хозяин я — вот уж четвертым год,
Никто тут не плыл, меня не спросив,—
Ни лиссабонский, ни лондонский скот.
И вдруг торгаши оскорбили меня,
Такая обида — совсем не пустяк;
Догнать их, взять их на абордаж
И вздернуть на рее наглых собак!»
И пушки пиратов открыли пальбу,
Чтоб гордый корабль повернул назад,
И сбили фок-мачту у англичан,
Четырнадцать было убито солдат.
«Эй, Саймон, сюда! — лорд Ховард позвал,—
За дело! Пора тебе слово сдержать.
Клянусь, что на рее повешу тебя,
Если промажешь ты хоть на пядь».
Был Саймон старик, но к битвам привык
И духом был тверд, как все мастера:
Он девять ярдов цепи стальной
Заправил в дуло, кроме ядра.
Прицелился он, и выпалил он,
И дым заклубился, и грянул гром,
И Бартон глянул и увидал,
Что борт его шлюпа пробит ядром.
О Боже, как Бартон был омрачен,
Когда он увидел, что вышло так!
«Рубите канаты! Пора наступать!
Сейчас нашу силу узнает враг!»
О Боже, как Ховард доволен был,
Когда он увидел, что вышло так!
«Труба, запевай! Греми, барабан!
Поднять на флагштоке военный флаг!»
«Вперед, мои воины! — Бартон сказал.—
Вперед, ибо нет иного пути:
Похоже, что лорд-адмирал короля
Сюда соизволил за мной прийти».
У Саймона сын был, умелый пушкарь,
И Бартон умение это узнал,
Когда уложил своим выстрелом тот
Еще шестьдесят человек наповал.
А Хант подобрался с другой стороны —
В купце разгорелся воинский пыл —
Фок-мачту он залпом в куски разнес
И воинов множество погубил.
«Да, плохи дела, — сэр Эндрью вздохнул,—
Признаться пора — плохая игра;
Сильнейшим врагом оказался тот,
Что был моим пленником лишь вчера.
Мой добрый Гордон, поди сюда,
Ведь ты не страшишься ни смерти, ни ран,
Три сотни фунтов получишь ты,
Если обрушишь на них таран».
И на грот-мачту, сил не щадя,
Карабкаться стал моряк удалой,
Но Вильям Хорсли, спустив тетиву,
Пробил ему череп разящей стрелой.
И грохнулся Гордон вниз с высоты,
И застонал, и тотчас затих,
И увидала шотландская рать,
Что храброго Гордона нет в живых.
«Послушай, Джеми, племянник мой,
Ты можешь прославить наш род и клан,
Шесть сотен фунтов получишь ты,
Если обрушишь на них таран».
И на грот-мачту, сил не щадя,
Взбираться стал Гамильтон удалой,
Но Вильям Хорсли, спустив тетиву,
Пробил ему череп разящей стрелой.
И рухнул Джеймс Гамильтон с высоты,
И захрипел, и кончил игру;
Недаром уэльсец как-то изрек,
Что жадность не приведет к добру.
О Боже, как Бартон был омрачен
Кончиной последнего из семьи!
«Теперь я на мачту полезу сам —
Скорей принесите доспехи мои!
Доспехи с насечкою золотой,
В сраженьях спасавшие грешную плоть,
Джон Бартон носил их, мой храбрый брат,
Да упокоит его Господь!»
И вот принесли ему латы его,
И он их тотчас на себя надел,
И все говорили, что может он
Не опасаться ни пуль, ни стрел.
«Поди сюда, Хорсли, — лорд Чарльз сказал,—
Ты нынче хозяин своей судьбе:
Стреляй хорошенько, не промахнись —
И рыцарство выстрел доставит тебе!»
«Я буду стараться, — ответил стрелок,—
Я помню о Боге и короле;
Но у меня только две стрелы,
И как бы мне не висеть в петле».
Прицелился метко он, и стрела
Прошла меж латами под рукой
И Бартону грудь пронзила насквозь,
И хлынула алая кровь рекой.
И все же за мачту держался он —
Отвага была, и сила была,
И тут-то, над воротом пролетев,
Пробила череп ему стрела.
«Вперед, мои воины! — Бартон сказал.—
Я ранен, но я не убит, я жив!
Как только кровь перестанет течь,
Я в битву ринусь, меч обнажив.
Вперед, мое войско! Английские псы
Привыкли кусаться исподтишка;
Вперед, за Шотландию! Бейтесь с врагом
И слушайте звук моего рожка!»
И только замолк его звонкий рожок,
Сказал Гарри Хант: «Я бьюсь об заклад,
Мы можем взойти на его корабль —
Убит и не встанет рыцарь-пират».
Ворвавшись гурьбой на пиратский корабль,
Они увидали шотландских солдат,
Погибших от ядер и стрел, — а в живых
Осталось лишь тридцать и шестьдесят.
Лорд Ховард взял в руки тяжелый меч
И голову Бартону напрочь снес,
И пленные воины, отворотясь,
Сдержать не сумели бессильных слез.
Он за борт тело велел швырнуть,
В одежду упрятав три сотни крон:
«Куда бы ни вынесло море тебя,
Этого хватит для похорон!»
И, голову Бартона взяв с собой,
Они повернули и вспять пошли;
В канун Новогодья на Темзу-реку
Приплыли военные корабли.
Лорд Ховард письмо королю написал,
Гонца отправил с письмом вперед:
«Не знал еще ни один король
Такого подарка под Новый год.
Прекрасней подарка ни сталью меча,
Ни золотом не добыть никому,
Он сердце ваше развеселит —
Ведь в Англии равного нет ему».
И Генрих приветствовал их и сказал,
Что ценит услуги британский трон,
Что очень хорош пиратский корабль,
Что судна такого не видывал он;
Был раньше один боевой корабль —
И вдвое больше стало теперь,
И груз драгоценный, богатый приз
Захвачен короной почти без потерь.
«Кто сделал это? — спросил король.—
Кому я обязан в этой войне?»
«Купцу Гарри Ханту, и Хорсли-стрелку,
И Саймону-пушкарю, и мне».
«Купец Гарри Хант получит от нас
Казну сэра Эндрью, и цепь, и рог
За то, что он доблестно нам служил
И сделал все, что умел и мог.
Мы Хорсли доходные земли дадим,
И будет он в рыцари посвящен,
А Ховарда титул высокий ждет —
Граф Н’oттингем будет отныне он.
Ты, Саймон, стар, и готовы мы
Лелеять тебя и семью твою:
Пять сотен фунтов золотом я
За верную службу тебе даю».
Пришла королева, и леди ее
Пришли поглядеть на трофей боевой,
На рыцаря Бартона посмотреть —
Героя, прославленного молвой.
Но, увидав его мертвый лик,
Вздохнул государь и промолвил так:
«Я сотни бы фунтов не пожалел,
Чтоб жив он остался, этот смельчак.
Вручить по полкроны его морякам
На память о том, кто нами убит,
И к братцу Джеми, их королю,
Доставить с почетом и без обид!..»
